Один из первых - [7]

— Господа! — говорит Арпад представителям властей. — Возможны два варианта. Либо вы сами определите нам место, либо мы расположимся без вашего разрешения. Я отвечаю за поведение своих солдат, но на любое насилие ответим насилием.

Конечно, сразу появился ночлег. Офицеров разместили в гостинице «Корона», солдат — в казармах. Устраиваемся и «празднуем» рождество.

С первого же дня началась работа: уборка конюшни, уход за больными гриппом, дежурства. Половина наших людей болеет гриппом. Я тоже простужен, но это, к счастью, не грипп. Самое приятное — дежурство в конюшнях: там тепло и спокойно.

На второй день нового года меня и еще одного солдата вызвали в штаб.

— Под видом простых пассажиров вы вернетесь в Коложвар, в отряд спецназначения. Вы не знакомы. Попробуйте в Надьвараде достать рекомендацию румынского политикана Маниу, — приказывают нам.

Зачем все это, нам не объясняют. Мысль о демобилизации радует, поэтому я больше не проклинаю суровый холод, проникающий через разбитые окна вагонов и пронизывающий до костей. Стараюсь привыкнуть и к насморку. В Надьвараде в гостинице Вейсловича, к моей радости, встречаю своего старого знакомого Партениу.

— Каким ветром к нам занесло?

— Хотел бы попасть в Коложвар, демобилизоваться. Для этого нужна рекомендация Маниу.

Он пообещал, что достанет визу и рекомендацию. Договорились встретиться на железнодорожном вокзале вечером в восемь.

На вокзал мы с Партениу прибыли одновременно. Я пешком, он — в экипаже. Возле теплого, освещенного вагона он вручил мне документы.

В поезде по дороге на Коложвар я задремал. Проснулся от резкого толчка. Оказывается, приехали. Темно. По обеим сторонам железнодорожной насыпи стоят солдаты. Пассажиров направляют к выходу, а солдат выстраивают в ряд. Медленно идет проверка. Это больше чем удача: ее проводит младший брат Партениу — Октавиан. Мы обнялись. Я рассказал, как встретился с его братом. После проверки визы прощаемся.

Для меня наступило чудесное время.

На четвертый день я отправился на призывной пункт, чтобы навсегда распрощаться с воинской службой. Очередь. Как же все это надоело! Но вот я отдаю свое направление, получаю выходное пособие. Мне советуют поступить в университет, тогда я могу остаться в Коложваре, иначе отправят этапным порядком на родину. Выйдя на улицу со справкой о демобилизации, я чуть не запрыгал от радости. Заставил себя идти спокойно. Строил планы на будущее. Если в университет не примут, пойду в другой институт, у меня ведь есть аттестат об окончании торговой школы.

22 марта Революционный совет в прокламации «Всем! Всем!» сообщил: «В Венгрии пролетариат взял власть в свои руки». 25 марта в Венгрии победила революция. После этого до нас доходил поток самых противоречивых и порой страшных информаций.

Начались и мои личные неудачи.

На основании одного злонамеренного доноса я был арестован и отправлен под охраной в Брашшо, где меня допросили, а потом заключили в концлагерь.

Несколько дней продолжался мой процесс. Против меня выдвинули самые невероятные обвинения. Никаких улик против меня найдено не было, но меня не отпустили, а вернули в концлагерь. Там я узнал, что 2 мая румынские части перешли в наступление вдоль Тисы, а французы и сербы заняли Мако и город Ходмезевашархей. Чехи, заняв значительную часть Северной Венгрии, объединились с румынскими частями. Венгерская армия как таковая практически перестала существовать. На заседании Рабочего совета прозвучало предложение мобилизовать рабочих и все население страны. 3 и 4 мая 90 тысяч рабочих и крестьян вступили в армию. Об этом мы узнали через несколько дней. 10 мая меня снова вызвали на допрос. В это время венгерская Красная армия, остановив продвигавшиеся чехословацкие и румынские части, перешла в контрнаступление.

Не знаю, может, эти сообщения с фронта в какой-то степени и повлияли на обращение со мной: допросы прекратились, и меня определили на работы.

Двор казармы был разделен проволочным ограждением. На одной стороне мы работали, на другой проходили учения румынских солдат. В конце мая в казарму привезли венгерских солдат. Среди них я увидел старых знакомых. Я дал знать о себе, но, к моему несчастью, меня схватили, привели к румынскому полковнику. Он приказал 30 дней содержать меня под усиленным арестом. Заключение я должен был отбывать в крепости.

Наверное, только замок Иф, где томился Эдмон Дантес, мог сравниться с этой крепостью. В казематах не было ни топчанов, ни столов. Стены покрыты плесенью, воздух затхлый, сырой. Часовые всю ночь стреляли в воздух, поддерживая связь друг с другом. Естественно, спали мы очень мало.

Жарким июльским днем меня снова отвели к полковнику.

— Ну, надеюсь, это послужило вам хорошим уроком.

— Да.

— Этим вы не отделаетесь. Вас сейчас зачислят в солдаты. Вернетесь в Коложвар, но раз в неделю будете являться для регистрации к местным властям. Как только вы понадобитесь румынской армии, вас зачислят в часть. Ответ не требуется. После присяги вы будете знать ваши обязанности.

Прибыв в Коложвар, я первым делом принял теплую ванну. Мама, как и я, тоже хотела, чтобы я поступил в университет.