Один из первых - [44]

Спустя несколько дней, а именно 25 июня, на рассвете, нам приказали принять самолет связи, который вез штабу приказ. Мы обозначили посадочную площадку. На место посадки самолета прибыл специальный офицер из штаба. Однако самолет, сделав над нами несколько кругов, полетел в сторону реки Хан. Но летел он так низко, что задел за телеграфную линию связи штаба корпуса и упал, врезавшись носом в землю. Но он не загорелся, — видимо, пилот вовремя заметил опасность и успел перекрыть бензиновые баки. Однако сам пилот погиб.

Этот самолет вез в штаб корпуса приказ о наступлении, и летчик явился как бы первой жертвой предстоящего наступления. Суеверные солдаты (а кто на фронте не суеверен!) считали это дурным предзнаменованием.

Кому не известно то чувство безмерного облегчения, которое охватывает каждого, кто освобождается от какого-то тяжелого груза, даже если после этого его ждут еще более трудные испытания? В течение нескольких недель у всех на устах было только одно слово — наступление. Ради него мы работали, готовились, и вот наконец настал этот день. Наступление было назначено на два часа ночи 28 июня. Мы, разумеется, не знали, что нас ждет в ближайшие несколько часов, но все понимали, что дальше ждать нельзя.

Состояние неизвестности сменилось определенным чувством: мы наступаем. Войска будут продвигаться вперед, готовьте в случае успеха выйти на указанный рубеж и замкнуть кольцо окружения. Штаб инженерных частей со штабом противовоздушной обороны переместился на новое место, а на прежнем — расположился штаб местной противовоздушной обороны и санитарный пункт.

Поздно вечером офицерам сообщили, что, по сведениям немецкого штаба, перед войсками 2-й венгерской армии находятся глубоко эшелонированные части 40-й советской армии, основные силы которых сосредоточены в восемнадцати — двадцати километрах к северу от города Тим.

Несколько позже мы имели возможность еще раз убедиться в том, что данные, которыми располагало немецкое командование, и на этот раз оказались такими же «достоверными», как и раньше, например, относительно расположения партизан в Брянских лесах. Находясь под впечатлением этих данных и считая, что перед ними действительно внушительные силы противника, венгерские войска действовали неуверенно. И вторым сюрпризом для нас явилось то, что советская авиация совершала все большее количество самолето-вылетов, постоянно нанося бомбовые удары по позициям наших войск, по путям подхода войск. К счастью, эти налеты большого ущерба войскам не причинили.

На следующий день, на рассвете, земля содрогнулась от взрывов. Сорок орудий в течение получаса беспрестанно вели огонь по позициям противника. Потом наступила тишина. В три ноль-ноль наша пехота поднялась в атаку. В течение дня мы ждали ответного налета советской артиллерии, но его не было. Ночь я провел в окопах или на наблюдательном пункте. Наблюдал за результатами бомбардировки, а когда начался рассвет, направился на проверку инженерных постов. По пути мне попадались санитары с легкоранеными.

Согласно приказу связные командующих родов войск каждые два часа докладывали в штабе корпуса обстановку и получали новые указания.

Четыре часа ночи. Край неба со стороны фронта багрово-красный.

— Началась пляска! — заметил Барта.

Батальоны 9-й дивизии благополучно миновали проходы в минных полях и заграждениях. У 7-го немецкого корпуса, нашего левого соседа, дела тоже шли неплохо. Значит, советские войска начали отход, но мы еще не знали, какие позиции, передовые или основные, сдали нам русские. А ведь от этого будет зависеть, встретятся наши части с частями прикрытия или с основными силами обороняющихся.

Прошло всего несколько часов с начала наступления. Командир 9-й дивизии считал, что советское командование лишь отвело свои войска из-под удара нашей артиллерии. Когда же наступающие части подошли к окопам русских, русские оживились, ведя огонь из хорошо укрепленных огневых точек. Темп нашего наступления значительно снизился. Наша пехота натолкнулась на минные поля противника. Саперы выдвинулись вперед для проделывания в них проходов и борьбы с вновь ожившими огневыми точками противника…

Факты показали, что командир 9-й дивизии не ошибся. Очень скоро поступило донесение, что русские контратаковали наступающие части в районе Прудок, отбросили их и даже выбили кое-где с исходных позиций. Командир дивизии отдал приказ ввести в бой один батальон из резервного полка.

Я направился в расположение 6-го саперного батальона. Через полчаса мы вместе с полковником Шиклоши уже прибыли в штаб батальона, но там были только полевые кухни и медицинский пункт. Командир батальона находился на НП дивизии, туда-то мы и отправились.

Было часов восемь, когда мы встретились с командиром саперного батальона.

— Наше наступление на Прудок, предпринятое еще на рассвете, было отбито русскими, несмотря на введение в бой резервов. Мы вынуждены отойти на свои старые позиции, — доложил полковнику Шиклоши командир саперного батальона подполковник Надаи.

— Ваше мнение, господин подполковник? — поинтересовался Шиклоши.

— Отличная разведка русских нашла слабое место у нас на стыке 6-й и 9-й дивизий, где они и нанесли нам удар.