До выгона, оказавшегося за околицей, добежали, однако, только двое — рыжий Гришка и его конёк Парфён. Дальше поспешала такая мелюзга, что мячом сбить можно. С кем же играть-то?
— Тут все ребята делом заняты. Кроме нас, тебе играть не с кем, — сказал рыжий.
— А вы… — я чуть не сказал «бездельники» и смутился.
Рыжий усмехнулся и показал на Парфеньку:
— Он у меня конём работает!
— Я не сам… Это мне мамка с ним играть велела, — ответил Парфенька.
— Ну ладно, давай играть! — Рыжий выхватил мяч, подал себе, ударил дощечкой, и игра началась.
Бил он ловко, такие давал свечи, что мяч из глаз скрывался.
И салил мячом зло, так присмаливал, что Парфенька корчился, а у меня на голой спине оставались пятна, словно ставили банки…
В азарте я не замечал, что становлюсь пятнистым. Всё же втроём играть скучно, и, заметив нескольких девочек, я сказал, обращаясь к самой высокой:
— Девочки, давайте с нами!
Те даже рукавами закрылись — что за «девочки», когда в деревне зовут «девки». Да разве будут ребята играть с девчатами — им это зазорно.
Только одна, высокая, не закрыла лица и насмешливо улыбнулась. Это была та, что несла в подоле гусят.
— Да ведь Гришка не примет, — сказала она певучим голосом.
— А мне чего? Чей мяч, тот и хозяин, — проворчал рыжий.
— Значит, примем, Гриша?
— Я Гришка! — опять грубовато поправил меня рыжий. — А чего ж не принять? — Глаза его озорно сверкнули. — Только пусть рубаху сымет, её через рубаху не пробьёшь, ишь, у неё какая, домотканая, как мешок!
Девчата фыркнули. Ловко он осрамил Машу — не выскакивала бы впереди всех; ишь, городскому решила показаться!
Глаза Маши потемнели:
— Боишься, что присмолю!
Это Гришку задело:
— Я ещё в жизни никого не боялся! Давай становись. Вы с городским на пару, а мы с Парфенькой!
И игра началась с новой силой. Маша оказалась сильной и ловкой. Когда она бежала, длинные косы поднимались за плечами, как крылья. Длинные ноги подхватывали её, словно вихрь, а мяч вылетал из её руки, как из пращи.
— Ого! — поёживался Парфенька. — У тебя рука мужицкая, недаром ты в доме за парня!
И она его щадила. А когда влепляла мяч в широкую спину Гришки, так в этом месте у него даже рубаха к телу прилипала…
Это не понравилось Гришке, и скоро он прекратил игру.
— Нет, — сказал он, — я с девками не игрок. У нас не полагается. Ребята задразнят: «Девошник, бабошник. Тили-тили-тилишок, наш Гришка — женишок, тили-тили-теста, Машенька — невеста»…
— У пионеров разницы нет, девочки и мальчики равны, — не смолчал я.
И встретил благодарный взгляд синих глаз.
— Сегодня хватит, — улыбнулась Маша, — у Гришки до завтра чесаться будет… А у тебя на спине как черти горох молотили! Ты глянь-ка, пионерчик!
Она взяла мою голову и так повернула, что я увидел у себя за плечами багровые пятна с фиолетовым отливом…
— Это банки для здоровья, — протянул лукавым голосом Парфенька.
— Ну ты, не ехидничай, подкулачник! Если бы я тебя не жалела, у тебя бы тоже было — мяч-то литой!
— Пошли купаться! — крикнул Гришка. — Всю грязь смоем!
И прыжками поскакал к речке.
Поёживаясь, я побежал за ним. Спина горела словно смазанная горчицей. Скорей в холодную ванну!
В Лыковке протекала бойкая, говорливая речушка, по названию Лиска. Отец столько рассказывал про неё, что она показалась мне старой знакомой.
До чего же это была удобная для ребячьих забав речушка! Хочешь по горячему песку поваляться — вот он, сыпучими грудами лежит; хочешь в прохладной воде окунуться — пожалуйста, омуток рядом. Есть и по грудь, а есть и с головкой.
А можно и так побаловаться — залечь всей ватагой поперёк речки на мели и запрудить её своими телами. А как вода поднапрёт, да приподнимет, да повернёт, — так любо по гладкому дну покатиться!
После такой игры выбежали мы на другой берег, где росли ореховые кустарники, а за ними начинался большой лес. Выбежали и вдруг увидели — навстречу ёжик. Испугался, клубком свернулся и у старого пенька притаился. Не успел я на него полюбоваться, как ребята начали ежа бить, травить.
На свист Гришки набежала целая свора собак. На ежа бросаются, хватают, отскакивают. У всех пасти в крови, а ёжик весь в слюне, как в пене.
— А вот я тебя! А вот раскрою! — хлестал ежа кнутом Гришка. — Вгоню иголки в тело!
— Что вы делаете, ребята? — вступился я.
— А вот ежа травим! — ответил, замахиваясь кнутом, Гришка.
— Оставь сейчас же! Он ведь полезный.
— Врёшь, не железный! Ату его, ату! — продолжал свою злую забаву Гришка.
— Ведь он же вас от змей спасает… Ваш друг, а вы его бьёте. Вот несознательность!
— А ты не лезь, не выхваляйся!
— Нет, я не позволю! — И я загородил собой ежа.
— Смотри не подвёртывайся, кнутом ожгу!
Парень попытался оттолкнуть меня, а я ни с места.
