Один из леса - [20]

Не дожидаясь ответа, быстро собрался и шагнул к двери, напоследок бросив растерянной Ксюхе:

– Просто иди на кухню, занимайся своими делами. Ты ничего не видела и ничего не знаешь.

Когда я пересекал пустырь позади Шатра, с другой его стороны донеслись голоса и топот ног.

* * *

Накинув на голову капюшон куртки и сунув в карманы руки в перчатках, я быстро шел вдоль торговых палаток в двух кварталах от Шатра.

Ищущие меня каратели либо еще не добрались сюда, либо вообще не собирались сюда соваться. Но все равно я, надвинув капюшон поглубже, осторожно поглядывал из-под него по сторонам и старался не привлекать к себе внимания.

Торговали здесь по большей части всякой рухлядью. Я трижды останавливался, приценивался – сначала к «валу» со сломанным прикладом, потом к АК без целика, потом к старенькому ТТ. И когда уже решил, что на имеющиеся деньги ничего толкового, кроме патронов, не куплю, увидел в конце ряда торговца артефактами.

Старик в обносках сидел рядом с навесом из дырявого целлофана, повешенного на вбитые в землю палки. Рядом была расстелена тряпица, а на ней лежали два арта.

Старатель. Так называют людей, которые с риском для жизни добывают артефакты. Старатели либо, более уважительно, сталкеры, только этот бомж на сталкера не тянул. Из грязной бороды его торчали сухие травинки, глаза покраснели от пьянства, а нос напоминал помидор. И руки тряслись.

Я присел на корточки, разглядывая арты: цветок со слабым мутно-синим свечением, рядом угловатое, размером с кулак странное образование – вроде камня, частично покрытого пупырчатой корой, как у кокоса.

Это были «живокост» и «погремушка». Первый артефакт ускорял заживление ран, второй имел более необычный эффект: поглощал звуки в небольшой области вокруг себя. «Погремуха», в отличие от большинства других артефактов, со временем не разрушается, ее можно почистить и снова использовать.

Между артефактами в землю прямо сквозь тряпку была воткнута палочка, и на нее, будто парус, надет лист фольги. Ох, умелец! Это он таким манером экранирует арты от взаимного излучения? Что они там излучали, никто толком не понимал, но лучше не держать артефакты вместе, могут возникнуть проблемы. Некоторые сталкеры считали, что это излучение глушит мозги, и, чтобы противостоять этому, обшивали фольгой подкладки шапок и ходили в них.

– Бери, малой, – просипел старатель. – Бери, не пожалеешь.

Я склонился ниже, вглядываясь. «Живокост» был совсем мутным и едва светился.

– Старый, – констатировал я.

– Не бухти! – обиделся бомж и ткнул меня морщинистым пальцем в грудь: – Наговариваешь на товар! Нулевый арт!

Я откинул его руку.

– Таким «живокостом» только прыщи сводить. Сколько за «погремуху» хочешь?

– Сто рублев.

– Сколько? Да ты опупел, старый!

– Цена нормальная! – засипел он. – Смотри, ядреная какая, налитая…

Старатель поднял арт на ладони, демонстрируя во всей красе. Крупные пузыри, покрывающие часть «погремушки», были бледно-оранжевыми. Ясно, наглоталась уже звуков…

Я кивнул:

– Ну правильно, подержанный арт. Вон расцветка какая… Четвертак дам.

– «Погремуху» почистить можно!

– Так это целое дело.

– Полтинник, – сипнул он, обдав меня перегаром.

Донеслись приглушенные голоса, я глянул из-под капюшона – в дальнем конце пустыря, где стояли палатки, появился отряд людей в черном. Далеко, не разобрать: то ли каратели, то ли просто банда какая-то.

– За тридцать беру, – сказал я, протягивая руку.

Он мотнул головой, накрыл арт ладонью:

– Мало!

Я выгреб из кармана горсть монет и показал ему:

– Больше у меня нет. Тридцать – или торгуй своим старьем дальше.

Старатель молчал, часто моргая красными глазами.

– Вот ты тормоз, батя! – Я ссыпал монеты на тряпицу, отвел его ладонь и осторожно взял «погремушку».

Люди приближались, теперь были видны черные каски на головах. Точно – каратели Хана!

– Мало… – начал старатель.

– Заткнись уже! – разозлился я. – На самом деле я тебе переплачиваю, вроде сам не знаешь. Еще ту сумку давай, тогда в расчете.

Артефакт в руке был теплым и едва слышно гудел. Я схватил лежащую на земле меховую сумочку из шкуры зайца, сунул в нее «погремуху», выпрямился и, нагнув голову, быстро пошел прочь.

* * *

В зарослях у берега реки, которая днем унесла тело Борзого, было тихо. Вставив магазин в приемник ТОЗа, я начал быстро передергивать затвор, досылая патроны в патронник. Выбрасыватель с отражателем исправно делали свое дело, с лязгом вышвыривая их через верхнее окно патронника. Задвинув пустой магазин в гнездо, которое мы с Мишей сделали в раскладном прикладе, взял другой, снарядил его, вставил в приемник и тоже проверил, перещелкав все патроны. Повторил процедуру еще раз, удовлетворенно кивнул и сложил приклад.

Начало темнеть. Услышав шум, я привстал, поглядел сквозь пролом в ограде лесопилки. Во дворе появился отряд из десятка кочевников, все были в черной коже, на головах – каски. Увидев их, я возблагодарил самого себя за то, что не засел на лесопилке, хотя была такая мысль. Хорошо, что к речке решил уйти!

Каратели рассыпались по двору, заглядывая в здания, потом все вошли в цех, где я разбирался с Борзым. А ведь там остались следы, кровь на станине… впрочем, по ним не особо разберешь, что происходило в цехе.