Один из леса - [21]

Больше в поле зрения каратели не появились: вышли, получается, через двери с другой стороны. Но что, если они оставили внутри пару часовых? Те могли засесть на чердаке у слуховых окошек и сверху контролировать весь двор. Может, ерунда это, никого там нет, но все равно – теперь на лесопилку соваться точно нельзя.

Когда совсем стемнело, я забрался поглубже в заросли, с головой завернулся в куртку и заснул, сказав себе, что должен встать через три часа. Привычка просыпаться, когда нужно, выработалась давно и служила безотказно.

Открыл глаза, когда высоко в небе висел месяц. Хорошо, что до полнолуния далеко, иначе было бы слишком светло для моего плана. В расселине шумела вода. Примяв кусты, я встал, помахал руками, поприседал, разминаясь. На лесопилке не светилось ни одного огня. Переодевшись в свои камуфляжные штаны, голый до пояса, я спустился к реке. Вымазал грязью торс, плечи, шею, лицо. Вернувшись, дождался, когда грязь подсохнет, и натянул перчатки. Теперь на теле остались лишь два небольших светлых пятна вокруг глаз. Все остальное или под штанами, или под темными грязевыми разводами.

Измазавшись грязью, я почувствовал себя как тот горбун. Они ведь тоже пачкаются в грязюке, причем Михаил утверждал, что именно для камуфляжа. Ну, вот и я теперь как мутант лесной. Один из леса. И никого за меня на всем Черном Рынке. Только Ксюха, но с женщин вообще толку не очень много.

Я сунул в карман нож Михи, а два других, свой и Борзого, повесил на ремень. Обрез кочевника решил оставить, непривычен он мне, к тому же под него нет чехла.

Вряд ли они там, на Рынке, из-за меня затеяли ночное патрулирование, это уже чересчур. Во-первых, не верю, что Бадяжника слишком напугала весть о том, что кто-то собирается его ограбить. Ну, позвали карателей, устроили рейд по окрестностям. Не нашли – и ладно. Охрану на эту ночь усилили, и все. Но внешность мою Сиг им наверняка описал, поэтому теперь никому нельзя попадаться на глаза.

На ремне, помимо ножей, висела меховая сумка с погремушкой. Крадучись, я обошел лесопилку и зашагал к бывшей СТО. Миновал пятиэтажку, с балкона которой наблюдал за похоронами Бохи Хмеля, круглый фонтан с грудой углей в центре. Дальше пошел не улицей, а через развалины, тут и там натыкаясь на лагеря, палатки или просто ночевки байкеров. Была глухая ночь, костры догорали, кочевники в основном спали. Издалека тихо доносилась музыка – играл магнитофон, скорее всего, подключенный к аккумулятору машины.

К СТО вышел с задней стороны мастерской. Зарослями, пригнувшись, обогнул ее. На асфальтовой площадке все было по-прежнему, но в этот раз на крыше дежурил Боров, а на грузовике сидел кто-то другой. Гига, что ли? Устроился он не на фургоне, как великан прошлой ночью, а на кабине. Ее крыша была ниже примерно на полметра, бандит сидел на ней, спиной привалившись к выступающей части фургона. Машина стояла задом к мастерской – то есть Боров сверху видит Гигу, а тот его нет, по крайней мере до тех пор, пока не сменит позу.

Я залег сбоку от грузовика, сунул руку в меховую сумку и двумя пальцами резко сжал артефакт. Произошло что-то вроде бесшумного взрыва, и глухой колпак тишины накрыл меня. Зазвенело в ушах. Самое странное, что звуки, источники которых находились дальше, чем в метре от меня, доносились вполне отчетливо. А вот те, что раздавались ближе – то есть которые издавал я сам, – почти смолкли. Всегда удивлялся этой способности «погремухи» выборочно гасить звуковые колебания. Наверное, дело в направлении волн. На те, что идут снаружи вовнутрь, арт не реагирует, но те, что в обратные стороны, то есть от меня вовне, – гасит.

Авторемонтная яма была прямо впереди, за ней машина, а дальше костер. Для Борова сверху яма выглядит просто черным прямоугольником, я очень сомневался, что в полутьме он сможет разглядеть меня, закамуфлированного грязью по самую макушку и распластавшегося на асфальте.

Куртку оставил на краю площадки, в кустах. Не факт, что удастся забрать, жалко вещь, но сейчас лучше без нее. Выданные Сигом джинсы вообще бросил в реку, когда уходил – не нравились они мне, не люблю джинсу, она обычно слишком жесткая и трет где не надо.

Ремень, наискось перетягивающий грудь, крепко прижимал «махновку» к спине. В правой руке был охотничий нож. Сердце стучало громко и ровно, во рту пересохло. Несколько раз сглотнув, я пополз.

Медленно обогнул ремонтную яму, то и дело осторожно приподнимая голову и глядя вверх. Гига, может, спит? Сидит тихо так, неподвижно… Но Боров на крыше точно не спит – иногда встает и прохаживается. Каждый раз, когда он оказывался лицом ко мне, я замирал, потом снова полз. С другой стороны грузовика доносилось потрескивание веток в костре, приглушенные голоса. Потом Метис спросил:

– Кузьма, руль починил?

– Не успел, стемнело. В кабине света мало.

– Выезжать рано утром.

– Утром и закончу. Там на две минуты работы.

– Смотри мне. Какого хрена, где Борзой, а?

Раздался вялый голос Рыбы, а потом опять стало тихо. Я прополз еще немного и оказался под бортом грузовика, прямо у кабины. Теперь Боров меня никак не увидит, а вот Гига сверху может увидеть запросто, стоит ему только наклониться влево и кинуть взгляд через закругленный край кабины.