Весь город знал, что в квартире профессора все перевернуто вверх дном, ревностные работники органов перетрясли каждую тетрадь, все рукописи и книги, заглянули под столы и за обои.
Так в этом городе давно не обращались ни с одним обладателем академической степени. Дом стал как бы жилищем прокаженных, каждый политически грамотный человек старался обойти его стороной.
Старый Еврей никогда не забудет того, что увидел из своего окна заснеженным утром 31 января 1970 года.
Лишь ночь прошла после унизительного обыска.
Старый Еврей видит, как по улице приближаются два человека, один из них уже был посажен советской властью за решетку на шесть лет, второй — образованнейший среди эстонских инакомыслящих. Старый Еврей думает, что они случайно встретились и вместе идут дальше.
Нет.
Доктор филологии Аугуст Аннист и доктор философии, филологии и теологии Уку Мазинг невозмутимо, не оглядываясь ни назад, ни по сторонам, подходят к двери Старого Еврея и звонят. Они даже хотят, чтобы их приход был замечен. Они в своей жизни такое уже пережили. Они как бы искупают вину остальных, утверждавших позже, что тоже стремились прийти.
В годы немецкой оккупации Эха и Уку Мазинги скрывали у себя еврея Исидора Левина. Если бы его обнаружили, Эха и Уку Мазинги были бы расстреляны.
Когда Долговязый в апреле 1994 года посетил Иерусалим, в Яд Вашеме ему показали «Книгу праведников». Уку Мазинг — единственный эстонец, имя которого внесено в эту книгу благодарности.
В гостинице «Кинг Давид» израильские журналисты пытаются «прижать к стенке» министра иностранных дел Юри Луйга и Долговязого, чтобы те признали гонения на евреев на эстонской территории. Долговязый не признает.
У него вообще замедленная манера говорить, а тут он особенно тщательно подбирает слова и формулировки с по-адвокатски продуманной точностью.
Долговязый знает, что в результате безалаберности, небрежности или сознательно формулировка «на эстонской территории» может превратиться в «со стороны эстонцев», «руками эстонцев» или «с участием эстонцев».
Он говорит, что евреи и эстонцы — малые народы, они испытали произвол. Он называет этот произвол трагическим и сближающим наши народы.
На следующий день он читает в газете, что якобы попросил прощения.
Но сейчас 3-е ноября 1993 года. Часы показывают 13.40.
Ректор Пеэтер Тулвисте встает со стула, где он сидел рядом с Долговязым, и подходит к изголовью открытого гроба. И зал слышит единственные слова среди тишины и потока света:
«Позвольте выразить нашу искреннюю благодарность и сказать только одно — прощайте!» и добавляет по-русски: «Прощай, Юрий Михайлович!»
Студенты со свечами в руках шпалерами стоят с обеих сторон, когда выносят гроб. В 14.30 гроб опускается в могилу на кладбище Раади. В изголовье могилы на мраморной плите надпись:
Юрий Михайлович Лотман
1922–1993
Долговязый с непокрытой головой наблюдает, как его вестовой офицер поправляет сине-черно-белую ленту на пышном венке, чтобы в сумраке осеннего дня четче виднелся текст: «От Президента Эстонской Республики».
