Один год жизни - [4]

Всё шло по плану, пока не объявилась мать Линды с громким заявлением о том, что желает усыновить двойняшек. С этого момента между нами начались дорогостоящие судебные тяжбы. Почти весь семейный бюджет уходил на немощного адвоката, но другого мы просто не могли себе позволить. В итоге дедушка с бабушкой переехали к нам, чтобы сдавать свою двухкомнатную квартиру по неоправданно-низкой цене, так как в нашем городе в принципе сложно сдать в аренду то, что превышает размер десяти квадратных метров, а мне пришлось покинуть университет, так как я больше не могла себе позволить оплачивать обучение. Во время учебы я работала в ночной забегаловке, но мои доходы не могли покрыть и половину стоимости моего обучения за год, из-за чего большую часть денег мне приходилось брать у родителей. Именно поэтому я сделала вид, словно ушла из университета по собственному желанию. Родители, конечно, вздыхали для приличия, но в их вздохах больше слышалось благодарное облегчение, нежели настоящее сожаление. Зарплата отца покрывала коммунальные платежи и непредвиденные расходы вроде пластыря на разбитые колени Дина или новые сандалии для Элис. Пенсия стариков плюс деньги за сдачу их квартиры уходили на тяжбы в суде и юридические вопросы. Небольшой же заработок Эмилии делился на нужды самой Эмилии и мелкие потребности семьи, после чего у нас оставалась только мизерная зарплата Тэмми, которая подрабатывала горничной в местном четырехзвездочном отеле — эти деньги уходили на пропитание семьи из девяти человек. Мы в буквальном смысле сводили концы с концами ради того, чтобы наших двойняшек не отобрала незнакомка, которая, в свое время, не побоялись вышвырнуть из дома собственную, беременную дочь. Судебные тяжбы тянулись невыносимо долго и невероятно мучительно. Спустя два месяца безрезультатных трений, крыша нашего дома всё еще тряслась от дрожи своих обитальцев над их личным счастьем в виде двух пятилетних детей.

* * *

Миновало две недели после моего возвращения из Лондона, а я всё еще не смогла найти себе работу. В таком небольшом городке эта задача оказалась действительно проблематичной. На одно рабочее место претендовало минимум трио, максимум — квинтет[3]. Я снова и снова просматривала, уже затертые до дыр в мониторе, объявления о работе, практически потеряв надежду найти что-то стоящее. Да что там стоящее — я готова была идти работать уборщицей сортиров, лишь бы только не обременять семью. Благодаря бирже труда, за последние двенадцать дней я побывала на десяти собеседованиях, но никуда так и не смогла устроиться. Чаще всего очередь до моей кандидатуры даже не успевала доходить — кто-то успевал отхватить лакомый кусок первее меня, реже я попросту не подходила по параметрам. Точнее сказать, не подошла я всего дважды: на вакансию бармена, так как не умела жонглировать бутылкой, не разбивая её или нос собеседника (отчего на бирже на меня стали смотреть с опаской), и на вакансию официанта, так как я на первой же минуте случайно опрокинула поднос с кремовым супом на администратора.

После седьмого собеседования через биржу труда, я отправилась на поиски в интернет, но большинство поданных вакансий уже были закрыты, хотя еще и не были удалены с информационного ресурса. Правда три собеседования я всё же смогла выбить для себя именно через интернет: визажист, диджей и закройщик. После этих собеседований, в резюме, в разделе «коротко о себе», мне можно было смело дописывать: «Не умею красить физиономии престарелых дам; у меня отбито чувство ритма; мои пальцы настолько неуклюжи, что вполне способны покончить жизнь самоубийством, проколов швейной иглой с десяток раз каждую из своих фаланг». Еще чуть-чуть и я готова была поверить в собственную никчемность, но пока я еще готова была побороться хотя бы за место разносчика прессы.

Глава 3

Моя спальня была невероятно маленьких размеров — пять на пять шагов. Однако, не смотря на всю свою скромность, она являлась едва ли не верхом роскоши в этом доме. Все спальные комнаты располагались на втором этаже, кроме скромной комнатки дедушки с бабушкой, которая, впрочем, была минимум в два раза больше моей. Сразу за моей комнатой следовала спальня Дина и Элис, в которой зачастую происходили дикие вещи, вроде «поединка смеха», суть которого заключалась в перехохотании друг друга посредством криков. По другую сторону коридора располагалась самая просторная комната в нашем доме — комната Эмилии и Тэмми, в которой, не смотря на весь простор, чаще всего вспыхивали скандалы на пустом месте. Как же счастлива я была, когда, по возвращению домой, додумалась разгрести кладовую для швабр (которая, благо, была оборудована небольшим, прямоугольным окошком) и затащить в нее старую, двуспальную раскладушку, которую прежде, на случай ночевки гостей, мы хранили на чердаке. Тэмми тихо завидовала моей смекалке, я же тихо жалела её заторможенность.

Со старшей сестрой было сложно ужиться. Кто как не я знала об этом, съезжая из шикарных апартаментов в захудалую кладовку. Свой переезд я провернула после скандала, который Эмилия закатила в первое же утро после моего приезда, доказывая, что я без спросу взяла её фен. Да, я взяла его на минуту, но не видела в этом той трагедии, которую умудрилась рассмотреть под увеличительным стеклом прав на частную собственность моя старшая сестра. После этого инцидента я вдруг решила реализовать недавно прокравшуюся в мою голову идею. Перенеся из кладовой все швабры, тряпки и чистящие средства в подвал, я за полчаса избавилась от въевшейся пыли, вымыла платяной шкаф, проветрила свои новые «апартаменты», после чего перетащила в них раскладушку и все свои вещи — благо у меня их всегда было не так уж и много. Когда сестры вернулись домой после рабочего дня, одна из них невольно обрадовалась произошедшей перемене, а вторая всхлипнула от того, что не додумалась до этой гениальной идеи сама.