Один год в Израиле - [3]

-- Вы знали, что подписываете? -- спросил нас один знакомый, прочитав договор.

-- Нет, конечно.

-- А если бы здесь был вынесен вам смертный приговор, вы бы тоже подписали?

-- Конечно.

Нам трудно было представить, что главное, что мы должны делать на своей исторической родине, -- это с первой минуты держать ухо востро.

Прошло только полгода, рабство наше не закончено. Надо говорить с хозяйкой, надо как-то уладить это дело, и Ирина отважилась:

-- Пойду к Ципоре.

Была суббота. За столом сидели сыновья Ципоры, их жены. Ирине не предложили сесть, и, стоя, она сказала:

-- У нас нет денег, -- и все остальное, как есть.

-- Двадцать процентов, -- произнес один из сидящих за столом, красивый смуглый молотой человек, и спокойно стал смотреть на Ирину.

-- Двадцать процентов, -- подтвердила Ципора и тоже посмотрела на Ирину -не так спокойно, но и без робости.

Ирина вдруг подумала: как они похожи -- мать и сын, одно лицо, только она светлая, а он -- сын Востока

-- Двадцать -- от чего?

-- От того, что вы еще должны заплатить за полгода Сколько же это, двадцать процентов? О, Господи!..

-- Но у нас нет таких денег. Мы и уходим потому, что нечем платить.

-- Как хотите. Живите, как жили. Мы вас не гоним Да, но опять -- пятьсот долларов в месяц, а их нет. Но это начинается сказка про белого бычка. Тема была исчерпана. Все молчали. Ирина вышла.

Торги продолжались три дня. На помощь пришли наши новые знакомые, ватики, как в Израиле называют тех, кто не родился здесь, но живет давно, -- Абрам и Ира. О них я еще расскажу.

-- Побойся Бога, -- говорила Ира нашей хозяйке, -- ты и так содрала с них кругленькую сумму.

-- Почему я должна дарить им (нам то есть) эти деньги? -- не могла взять в толк Ципора. -- У меня тоже есть дети, я должна им помогать.

Ах, вот оно что! Ципора должна помогать детям. Святое право матери. Ее дело, как понимать помощь.

Мы тоже долго не могли взять в толк: почему она не поможет своему младшему сыну? В одной из комнат просторной ципориной квартиры ютился ее младший сын Тамир со своей юной женой, тезкой матери, и двумя малышамипогодками. Милая Ципи из приюта свекрови часто убегала к своей матери -немного отдохнуть. В канун субботы она почти всегда уходит: после шума дети совсем не спят. Ципи па наших глазах худеет и гаснет. Тамир уходит на работу рано, возвращается затемно, одни руки на все.

Иногда, если есть время и нет дома Ципоры, Ирина заходит к ним и играет с малышами. Или Аля берет старшего, своего любимца Шломи, и идет с ним гулять. Тогда Ципи бросается на кухню, в ванную, -- за короткое время надо успеть все переделать.

-- Ты ела сегодня? -- спрашивает у Ципи Ирина.

-- Сейчас поем, -- виновато отвечает та.

-- Мама, -- возмущенно говорит мне потом Ирина, -- ну что, Ципоре трудно сварить кастрюльку супа?

-- А где Ципора?

-- Кто ее знает. Где-то. Ципи делится с Ириной. Она мечтает о своем уголке. Снимать квартиру нет денег, а жить со свекровью...

Ах, как она хороша, Ципора, в черной удлиненной клешовой юбке, что колышится в такт ее легкому шагу, и сиреневой расшитой под золото блузке. Очень ей к лицу. Она поднимается по лестнице с сумками, полными снеди. Завтра опять суббота.

-- Аля, -- просит тихая Ципи, -- помоги мне снести коляску. -- Ципи собирается к маме -- перебыть субботу

-- Почему Ципора не отдаст квартиру, где мы живем, Тамиру? -- спросила однажды Ирина одну из невесток Ципоры. -- Ведь, кажется, она любит Шломи.

-- Но она ведь никому из сыновей не помогает, почему должна Тамиру? -недоуменно ответила невестка.

А кто помогал самой Ципоре растить детей? Мать? Тетя? Муж? Она не похожа на женщину, изможденную жизнью.

...Мы пошли к адвокату. Молодая элегантная женщина-адвокат раз в неделю принимала в Сохнуте бесплатно.

-- Уходите, -- сказала она, выслушав нашу исповедь. -- Ничего вам не сделают. Я с ними поговорю.

Надо отдать ей должное -- после только одного напоминания Иры, нашей знакомой, адвокат позвонила сыну хозяйки.

-- Чего ты заботишься о них? -- спросил у адвоката красавец сын. -- Какое тебе дело? Что тебе, если я сдеру с них эти деньги?

-- Если будет суд, я пойду их защищать.

-- За какой гонорар? -- этот вопрос мы задавали уже сами себе.

В те четыре дня, что шли торги, Ирина разыскала для нас небольшую компактную квартирку. В ней давно никто не жил, надо было чистить, мыть, белить и красить, но мы были согласны. Главное -- сравнительно недорого. Хотя -- с чем сравнивать? В маклерской конторе (сколько их расплодилось в Израиле!) перед нами предстала та самая женщина-адвокат. Не моргнув глазом, она положила в свою маленькую сумочку чек на немалую сумму -- для нас очень немалую, она знала -- за час работы. Правда, на этот раз нам все объяснили и все перевели, мы взяли с собой своего переводчика.

-- У вас есть только один выход, -- сказал нам знакомый маклер, -- уговорите хозяйку уменьшить сумму отступного.

Сумма сползла до тысячи шекелей. На то время это было примерно четыреста долларов.

-- Пусть будет не столько, сколько сказал мой сын, пошла на уступки Ципора. -- Дайте тысячу. -- Она тоже не хотела затевать безнадежное судебное дело.