Один день - [11]
— Ты пьяна, мама.
— Я не пью, забыл? — Когда Декстеру было двенадцать, как-то вечером она торжественно отвела его в кухню и полушепотом объяснила, как делать сухой мартини, точно речь шла о религиозном ритуале. — Ну давай. Рассказывай, и не жалей смачных подробностей.
— Мне нечего тебе сказать.
— Неужели у тебя в Риме никого не было? Ни одной милой католички?
— Нет.
— Надеюсь, ты не связался с одной из своих студенток?
— Конечно, нет, мам.
— А дома? Кто пишет эти длинные, закапанные слезами письма, которые мы все время тебе пересылаем?
— Не твое дело.
— А то я их опять под паром распечатаю! Ну-ка признавайся!
— Да нечего тут говорить.
Она откинулась на спинку стула:
— Что ж, ты меня разочаровал. А как же та милая девочка, что приезжала к нам в гости?
— Какая девочка?
— Красивая, серьезная шотландка. Которая напилась и стала кричать на отца, поминая Никарагуа.
— Эмма Морли.
— Да, Эмма Морли. Она мне понравилась, между прочим. И отцу тоже, хоть она и назвала его буржуазным фашистом. — При упоминании об этом Декстер поморщился. — Я люблю, когда в людях есть огонь, искра. Не то что твои глупые лупоглазки, которых ты обычно приводишь по ночам. «Да, миссис Мэйхью, нет, миссис Мэйхью». Я слышу, как вы крадетесь на цыпочках в комнату для гостей…
— Ты действительно напилась, да?
— Так что эта Эмма?
— Мы просто друзья.
— Уже просто друзья? А я бы не была так уверена. Думаю, она в тебя влюблена.
— Все в меня влюблены. Судьба такая.
В его голове эти слова прозвучали красиво, — слова прожигателя жизни, не чуждого самоиронии, — но теперь, когда он и мать сидели в молчании, он снова почувствовал себя глупо, как на тех вечеринках, когда она разрешала ему сидеть со взрослыми, а он начинал рисоваться, и ей было стыдно. Она снисходительно улыбнулась и сжала его руку:
— Будь хорошим мальчиком, ладно?
— Я и есть хороший, я всегда хороший.
— Но не слишком. Не делай культ из своего стремления всем нравиться.
— Не буду. — Он начал смотреть по сторонам, чувствуя себя неловко.
Она толкнула его под локоть:
— Так ты будешь еще вина или пойдем в отель и проведаем твоего отца?
Они зашагали в северном направлении по переулкам, идущим параллельно Виа дель Корсо к Пьяцца дель Пополо; Декстер сворачивал на самые живописные улочки, и постепенно он почувствовал себя лучше, довольный, что так хорошо знает город. Мать, нетвердо державшаяся на ногах, опиралась на его руку.
— И долго ты намерен здесь пробыть?
— Не знаю. Возможно, до октября.
— Но потом ты вернешься домой уже насовсем, верно?
— Конечно.
— Я не имею в виду у нас. Не хочу тебя мучить. Но мы готовы оплатить депозит за квартиру, ты же знаешь.
— Но куда спешить?
— Декстер, уже год прошел. Не хватит ли отдыхать? Ты и в университете не слишком утруждался…
— Я не отдыхаю, я работаю!
— А как же журналистика? Ты разве не хотел стать журналистом?
Он как-то вскользь упомянул об этом, но лишь для того, чтобы ее успокоить, обеспечить себе алиби. Похоже, что с приближением двадцатипятилетия возможностей становилось все меньше. Некоторые профессии, которые казались крутыми — кардиохирург, например, или архитектор, — теперь уже были для него закрыты, и все шло к тому, что журналистика окажется в той же категории. Писательского таланта у него не было, он не разбирался в политике, плохо говорил по-французски, у него не было ни образования, ни навыков, лишь загранпаспорт и воображаемая картина перед глазами: он лежит и курит под потолочным вентилятором в какой-нибудь тропической стране, а рядом с кроватью — его верный старенький «Никон» и бутылка виски.
Конечно, больше всего ему хотелось стать фотографом. В шестнадцать лет он сделал фотопроект «Текстуры» — черно-белые снимки коры и ракушек крупным планом. Тогда его преподаватель в художественной школе пришел в полный восторг от его работ. Но с тех пор ничто не принесло ему того же удовлетворения, как те контрастные снимки инея на стеклах и гравия на подъездной дорожке. Если он станет журналистом, ему придется иметь дело со сложными понятиями, словами, идеями. Декстеру казалось, что из него получится хороший фотограф лишь потому, что он ясно видел, когда получится хороший кадр. Но на нынешней стадии его развития для него было основным критерием выбора профессии то, прозвучит ли ее название круто в баре, если прокричать его на ухо девушке, — и стоит ли отрицать, что фраза «я профессиональный фотограф» звучала красиво, почти также красиво, как «я военный репортер» или «вообще-то, я режиссер-документалист».
— Журналистика — одна из возможностей.
— Или, может, бизнес? Ты же с Кэллумом вроде собирался начать какое-то дело?
— Мы еще думаем.
— Только ничего конкретного ты так и не сказал — просто «бизнес».
— Я же сказал — мы еще думаем. — По правде говоря, его бывший сосед Кэллум уже начал бизнес без него — что-то связанное с компьютерными программами, у него даже сил не хватило вникнуть что именно. Кэл утверждал, что к двадцати пяти годам они станут миллионерами, — но как это будет звучать в баре? «Я занимаюсь компьютерными программами». Нет, профессиональная фотосъемка — его лучший шанс. Он решил сказать это вслух:
В шестнадцать лет все переживания Брайана Джексона были связаны с тем, что в его жизни не будет ничего более достойного, чистого, благородного и правильного, чем оценки на выпускных экзаменах средней школы. А в восемнадцать он, поступив в университет, считает, что стал намного мудрее, и спокойнее смотрит на жизнь. Теперь его амбиции простираются гораздо дальше: он мечтает обзавестись оригинальной идеей, чтобы на него обратили внимание, а еще он страстно желает завоевать сердце девушки своей мечты, с которой вместе учится.
Как должен поступить мужчина средних лет, с хорошим чувством юмора, счастливо женатый почти двадцать пять лет, когда его жена среди ночи неожиданно заявляет, что покидает его, чтобы вновь обрести себя и почувствовать вкус к жизни? Дуглас решает бороться за свой брак. Вместе с женой Конни и семнадцатилетним сыном он планирует совершить Большое турне по европейским городам. Они собираются провести последнее лето всей семьей, перед тем как сын покинет дом ради учебы в колледже. Дуглас всей душой рвется в это путешествие, надеясь пробудить былую страсть жены.
Стивен – неудачник по жизни: карьера актера не сложилась, жена бросила, дочь осуждает. Джош, наоборот, удачлив. Он красив, всемирно известен, удивительно талантлив, счастливо женат. В пьесе о Байроне Джош блистает в главной роли. А Стивен его сценический дублер. Но так как Джош удручающе здоров, то даже после ночных кутежей никогда не срывал спектакль и всегда, к восторгу зрителей, выходил на сцену. Стивен подозревает, что ему не суждено появиться на сцене в костюме Байрона. Он чувствует, что его жизнь окончена.
Впервые на русском – новейшая книга современного классика Дэвида Николса. Газета Guardian писала: «Его прошлый роман „Мы“ попал в Букеровский длинный список, а позапрошлый, „Один день“, прославил Николса на весь мир: перевод на 40 языков, тираж свыше 5 миллионов экземпляров, экранизация с Энн Хэтэуэй и Джимом Стёрджесом в главных ролях. И в „Сто тысяч раз прощай“ Николс делает то, что умеет лучше всего: погружая читателя в ностальгический пейзаж памяти, рассказывает историю любви – трогательную, но без дешевой сентиментальности, наполненную живым чувством, умными наблюдениями и, главное, юмором». Лето 1997 года.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Анна и Франческа — итальянки, которые не знают прекрасной Италии из туристических буклетов. Каждое утро, открывая окно, они видят лишь дым со сталелитейной фабрики, грязный пляж с мутной водой и горы водорослей и уставших, искалеченных жизнью людей. Но девушки знают, что у них все будет по-другому. Они обязательно вырвутся в большой мир…
Что происходит, когда мыши загнаны в угол и их жизнь под угрозой? Оказывают ли они в конце концов сопротивление?Шестнадцатилетняя Шелли переезжает с матерью в коттедж «Жимолость» в сельской глуши, спасаясь от своих страхов и тревог. Они собираются начать новую, спокойную жизнь, но однажды незваный гость врывается в их уютный мирок и рушит все планы. Теперь они снова живут в страхе, вздрагивая от малейшего шороха…«Мыши» — тревожная психологическая драма, подводящая читателя к нравственной дилемме. А сколько вы будете терпеть, пока не скажете «хватит»?
Леда Ротко — очень необычная девочка. Она помнит момент своего рождения, но не знает, что такое телевизор, она живет в богатой семье, но при этом всегда одна. И свою первую любовь она находит необычным способом — по телефону…Новый роман серии «Одиночество простых чисел» — это история о личности, которая всегда одна и всегда не такая, как все. Это роман обо всех и для всех. Эта особенная книга, которая уже завоевала признание у себя на родине в Италии — теперь и на русском языке.