Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой - [86]

Чтобы сберечь силы, передвигаюсь в воде. Идти по дну из гравия — это самый удобный способ путешествовать по тундре, покрытой туссоком. Снова начинается дождь, правда, не сильный, это скорее туманная, грязная изморось. Из-за нее мои очки запотевают, и мир делается расплывчатым и мрачным. Чтобы прикрыть очки от дождя, я надеваю шляпу с полями, но это не всегда помогает, и я то и дело протираю очки руками.

Остановившись немного отдохнуть, замечаю вдали ярко-красный объект. Чтобы убедиться, что мне не показалось, я даже всматриваюсь дважды. А вдруг это чей-то лагерь, и я смогу найти там еду? Я направляюсь прямо к нему, чувствуя огромный прилив сил. Однако на то, чтобы пробраться сквозь заросли туссока и перейти болото, у меня уходит на полчаса больше, чем я рассчитывал. Земля здесь очень обширна, и создается впечатление, что объекты, сотворенные руками человека, находятся ближе, чем на самом деле. Они слишком ярко выделяются на фоне окружающего пейзажа и торчат, словно инородное тело. Но как только я приближаюсь к объекту на расстояние нескольких ярдов, моя радость тут же исчезает. Оказывается, это просто старый бензиновый бак, к верху которого привязаны старые прогнившие сани. В нескольких футах от саней я замечаю скелет. «Что это, черт побери?» Осторожно подхожу к нему, внимательно изучая его и остерегаясь ловушек. Первое, что меня интересует, можно ли позволить собакам погрызть косточки, чтобы хотя бы как-нибудь поддержать их силы. Труп практически не разложился, и я нахожу это весьма странным. Местами на нем остались большие куски плоти. «Почему животные не съели ее?» Наверное, это труп собаки, которая была истощена до такой степени, что ее оставили здесь умирать. Все четыре ноги были отрублены, как будто здесь поработал серийный маньяк. Увиденное повергает меня в такой ужас, что почти сразу ухожу отсюда и забираю собак. По каким-то причинам дикие животные не подходили к этим ужасным останкам, на скелете нет ни одного следа от зубов, поэтому я не разрешу собакам прикоснуться к нему, вдруг там содержится яд или что-нибудь в этом роде. Мы будем искать еду в каком-нибудь другом месте или же просто постараемся выжить с теми запасами, что у нас остались.

Поверхность земли за Одиноким озером и в низовье Агьяк-Крик удивительно прочная. Мне кажется, что в низовьях озера все-таки есть хижина, но мы отошли уже на целую милю, и точно сказать я не могу. Она выглядит как маленькое пятнышко. Присев на землю, в течение нескольких минут изучаю его, а затем начинаю спускаться к Агьяк-Крик. У меня нет запасных калорий, которые я могу потратить просто так, а ведь в том, что это действительно хижина, не уверен. А даже если это и она, то не факт, что там есть пища. Но при мысли о еде мой рот тут же наполняется слюной. Упустить этот шанс я не могу. Удаляюсь все дальше и дальше, но то и дело оглядываюсь назад в надежде увидеть людей, идущих вдоль озера. Смотрю на крошечные точки, передвигающиеся с места на места, точно так же, как смотрел на медведей, но никого не замечаю. Надежда достать еду и увидеть людей исчезает так же быстро, как появилась.

Я преодолеваю перевал между верховьями Истер-Крик и Агьяк-Крик. Он почти столь же широк, как и тот, что расположен вдоль Истер-Крик, и на каждой стороне долины так же возвышаются горные цепи. Я иду около двух часов, прежде чем понимаю, что у Агьяк-Крик земля наклоняется. Я обхожу холм в том месте, где земля более менее твердая, с каждым шагом спуск становится все более крутым. У меня под ногами только зазеленевшая травка. Некоторые растения достигают фута в высоту, а между ними летают щебечущие птички. Такое впечатление, что я попал в другой климатический пояс — из бесплодной, пустой, холодной тундры в пышный оазис.

Рядом с Агьяк-Крик расположены несколько ущелий, преодолеть которые будет весьма непросто, наверняка мне придется приложить немало усилий. Глубина некоторых больше ста футов. Как правило, спускаясь в такие ущелья, я стараюсь держаться подальше от Агьяк-Крик, потому что в противном случае мне нужно будет преодолеть большее расстояние. Иногда мне попадаются ущелья поменьше, всего пятьдесят футов в глубину. Их я преодолеваю обычным способом. Иногда внутри ущелий встречаются новые ущелья. Это приводит меня в отчаяние и подрывает мою силу воли. Но я все равно буду продолжать путь, несмотря ни на какие трудности.

Я слишком нервничаю и из-за этого не могу подолгу любоваться пейзажем. Я меняю направление — поворачиваю от Агьяк-Крик налево и двигаюсь к склонам горы Урсус, которая возвышается прямо перед Волкараунд-Крик и иду на север к реке Джон. Тут раздается раскат грома, в одну секунду небо закрывают широкие, темные тучи, и земля, по которой я иду, орошается дождем. Мы прячемся среди елей, которые, на мое счастье, растут на горе. Слава Богу, дождь заканчивается через час, а то и раньше. Облака слегка расступаются, и солнечный свет вновь пробивается сквозь них. Вокруг журчат ручейки, и я опускаюсь на колени, чтобы напиться из одного из них. Местность по сравнению с той, по которой я шел два дня назад, намного лучше, но тем не менее по-прежнему передвигаюсь медленным шагом. Совсем рядом раздаются крики белок, взволнованных нашим появлением, охотиться на них я не собираюсь. Мяса в них очень мало, а сил на то, чтобы их поймать, уйдет предостаточно. Елей здесь не так уж много, но всего в нескольких милях есть более густой лес. То, что я вижу белок, вовсе неудивительно, — они встречаются в любом хвойном лесу. А вот в пустынной тундре они мне не попадались. Видимо, им обязательно нужны деревья. Они используют их как укрытие и для добычи еды.