Одержизнь - [162]

– Сука, – произносит японка сквозь зубы. – Мы с Жилем – на твоей совести. Мразь.

– Пусти, или я заору! – взвизгивает Сорси.

Акеми отпускает её – бледную как полотно, вспотевшую, готовую расплакаться. Сорси выныривает у неё из-под руки и убегает в лагерь – туда, где безопасно, где можно шутить и смеяться и забыть поскорее об этом инциденте. Только вот забыть не получается, как бы девушке ни хотелось обратного.

Этой ночью в лагере не спят двое. Акеми охраняет беспокойный сон Жиля, зябко кутаясь в штормовку. Сорси Морье беззвучно плачет в свёрнутый подушкой угол спальника, не в силах отогнать воспоминание: тоненькая струйка красно-коричневого порошка, стекающая с её ладони в горлышко бутылки с вином.

Всю ночь на суку мёртвого дерева перед вокзалом Лиона нежно поёт горихвостка.

В Валансе под утро Жилю снится мама. Ему снова шесть, они собираются в Собор на свадьбу Веро. С самого утра мама нервничает, меряет платья перед зеркалом, то одно отшвырнёт в угол, то другое. Жиль понимает, что не надо мешать, потому одевается сам. Завязывает пояс на мягких бархатных штанишках, надевает рубашку. Только застегнуть пуговицы ну никак не удаётся. Мальчик путается, пропускает петельки, подолгу ковыряет перламутровые шарики, пришитые крепкой белой ниткой.

– Мама! – зовёт Жиль, отчаявшись. – Мама, помоги!

Он не видит её лица, но помнит, что мама строга. Строга, но всегда поможет. Мама склоняется над маленьким Жилем, ловко расстёгивает неправильно застёгнутые пуговицы и начинает всё заново. У мамы длинные ухоженные ногти, и от них Жилю щекотно и смешно. Она склоняется к самому лицу мальчика, касается левой щеки. Жиль почему-то чувствует прикосновение не маминых губ, а чего-то мягкого, пушистого.

– Мама? – удивлённо окликает он и слышит вместо собственного голоса то ли писк, то ли чириканье.

…просыпается, резко садится в спальнике. С груди на колени скатывается что-то маленькое и живое. И оно вопит. Чирикает, как птицы, которыми изобилует Англия, только не отрывисто, а протяжно. И спальник у колен стремительно становится мокрым.

– Что за хрень? – испуганно восклицает Жиль, брыкая мокрое одеяло.

Из складок ткани выпадает и шлёпается на покрытый трещинами бетон небольшое животное. Жиль отбрасывает спальник подальше, свешивается с лежанки рассмотреть пришельца.

У пришельца четыре лапы, маленькая голова с далеко отставленными друг от друга круглыми ушами, длинный хвост и вытянутое, как у крысы, туловище, покрытое буро-коричневым мехом. Зверь сидит возле лежака и отчаянно чирикает, являя крохотные острые клыки.

– Что там? – недовольно спрашивает разбуженная воплями Сорси.

– Зверь, – коротко отвечает Жиль, не сводя глаз с животного.

– Какой ещё зверь? – пугается рыжая. – Это он так орёт?

– Он. Вот сидит.

Сорси наклоняется, присматривается и издаёт вопль, который мигом будит весь лагерь:

– Там крыса!!!

– Где? Она тебя укусила? – Взъерошенный со сна Гайтан выбирается из спальника, несётся к девушке в одних трусах.

Перепуганный зверь вздыбливает мех, выгибает спину и шипит. Жиль ловко хватает его за шиворот, поднимает повыше, демонстрирует:

– Да не крыса это, вот так вот. Смотрите сами.

Шипя и размахивая растопыренными когтистыми лапами, зверёк извивается, старается дотянуться до руки Жиля. Мальчишка с интересом разглядывает его, поворачивая из стороны в сторону.

– Жиль, брось! Оно агрессивное, как кошка! – просит Сорси.

– Бросай. Ща я его чем-нибудь потяжелее… – Гайтан озирается, ища, чем приложить зверька.

– Нет! – гневно вопит Ронни. – It’s a baby!!![112]

– Дай! Дай мне! – Амелия в одной рубашонке скачет рядом с Жилем, тянет руки к пришельцу: – Дай мне бэби!

Зверёк, вконец перепуганный шумом, прижимает хвост к животу, подбирает лапы и обмякает в руке Жиля, лишь изредка жалобно чирикая.

– Амелия, не трогай. Он мне на одеяло написал. И смотри, какие у него когти острые.

– Откуда он? – удивлённо спрашивает Ксавье, быстро надевая джинсы.

– Я проснулся от того, что он на мне сидел. – Жиль смотрит на поцарапанную грудь и добавляет: – Кажется, он пытался меня есть.

– Ну всё, тебя покусал этот… крысоид. Теперь ты тоже станешь крысоидом, – смеётся Гайтан.

– Подержать не хочешь? – ехидно спрашивает подросток, протягивая ему зверька.

– Не-не-не! Я не хочу заразиться и начать жрать людей!

Жак Фортен приносит пустое ведро, подставляет под зверька:

– Сажай его сюда, Жиль. Кажется, это детёныш кого-то из семейства кошачьих. Ого, злой какой!

Из ведра то и дело высовывается лапа и норовит достать до рук Фортена. Жиль быстро одевается, разворачивает испорченный спальник, хмуро рассматривает мокрое пятно.

– Высохнет – вонять будет, – сокрушается Фортен. – Кошки весьма пахучи.

– Застираю, когда будет остановка где-нибудь у реки или озера, – вздыхает Жиль. – Месье Фортен, давайте ведро. Отнесу тварюжку подальше и выпущу.

Под возмущённые вопли Ронни и Амелии, наперебой требующих оставить зверя им, Жиль относит пришельца подальше от вокзала. Пока он идёт, зверёк притихает и лишь сонно жмурится, свернувшись клубком. Мальчишка бережно переворачивает ведро возле зарослей кустарника и спешит обратно. Надо умыться, помочь собраться, позавтракать и трогаться в путь. Послезавтра они уже будут дома…