Одержимые злом - [4]

В Тракай я ехал в теплое, пасмурное апрельское утро. Иногда накрапывал мелкий дождь, порывы ветра буйно и весело шумели в вершинах ив и тополей, но, несмотря на тучи и дождь, в этой части цветущей долины реки Нярис уже чувствовалось широкое и свежее дыхание Балтийского моря. Мы ехали в большом автомобиле с откинутым парусиновым верхом. Водитель угрюмый, плечистый малый по временам пристально и внимательно смотрел на меня, держа руку в толстой кожаной перчатке на рулевом колесе. Еще перед отъездом я сразу отметил в лице этого человека какую-то странную, неприятную особенность, но не мог понять, в чем она заключается, пока один из носильщиков, побрякивая полученными мелкими монетами, не крикнул шоферу:

- Ну, Гинтарас, протри хорошенько свой стеклянный глаз, чтобы не вывалить в Нярис багаж и пассажира!

Гинтарас промолчал и плавно тронул автомобиль с места. Через несколько минут, когда мы уже мчались по блестящему от дождя шоссе, он повернулся ко мне и медленно, разделяя слова, сказал:

- Стеклянные глаза тоже имеют свои преимущества!

Я не нашел что ответить на это странное замечание... На пути в Тракай, древнее пристанище католичества, на каждом повороте видишь какую-нибудь средневековую башню с узкими, как щели, окнами, церковь или часовню, украшенную изображениями святых и аллегорических чудовищ. Иногда этим каменным изваяниям не хватает места на стенах, и они, подобно густо разросшимся вьющимся растениям, поднимаются над крышами, оплетают колонны, заглядывают в цветные окна. Рядом с этими остатками исчезающего мира вырос небольшой город, строения которого теснят и давят каменные призраки отдаленного прошлого. Блеснуло озеро, и на широкой глади его я увидел уродливые очертания нескольких разрушенных арок старинного моста, построенного, по преданию, дьяволом. Я спросил Гинтараса об этой легенде.

- Не знаю! - ответил он. - В Тракае давно уже нет ни святых, ни чертей. - Ловко обогнув ехавший нам навстречу огромный фургон, он добавил: - Впрочем, одного я видел!

- Кого?

- Полагаю, что это было то, о чем вы спрашиваете, - уклончиво ответил водитель.

- Где же вы его видели? - спросил я, все более и более удивляясь странным ответам и замечаниям моего спутника.

Но Гинтарас снова замолчал и молчал, пока мы не проехали мимо зеленого острова, густо заросшего у берегов старыми ивами, ветви которых наклонялись к самой воде. Когда мы миновали город, дождь усилился, и я было хотел нарушить просьбу Гула и попросил водителя поднять парусиновый верх машины, но Гинтарас отрицательно покачал годовой. Я раскрыл зонтик и сидел среди своих намокших вещей, обозревая ярко-зеленые поля, убегавшие по обеим сторонам превосходного широкого шоссе. Впереди показалась роща, и Гинтарас вдруг сбросил скорость. Это меня окончательно вывело из терпения.

- Послушай, парень, мне совсем не нравится мокнуть под дождем! Слышишь?

- Благодарю вас, я слышу очень хорошо!

- Что такое? - закричал я, окончательно рассерженный этим глупым ответом. - Поезжай скорей!

- Вы куда хотите сегодня доехать?

- К профессору Гулу, конечно. Что за вопрос?

- Ну так если вы не хотите очутиться в другом месте, то мы должны ехать через лес самой малой скоростью.

- Ничего не понимаю.

- Если бы и понимали, то дождь донимал бы вас не меньше.

- Я буду жаловаться Гулу на ваше поведение.

- Теперь, я думаю, он вас хорошо видит, - пробурчал Гинтарас.

Я с недоумением посмотрел на зеленую стену кустарника и тополей, омытых дождем, и вдруг увидел или, вернее, почувствовал, что за нами кто-то внимательно наблюдает, прячась за группой отдельно растущих деревьев. На мгновенье мне показалось, что между склоненными к земле ветвями, на которые в эту минуту упала полоса солнечного света, мелькнула чья-то черная фигура.

Автомобиль прибавил скорость, и пришоссейные кусты слились в единый темно-зеленый вал. Шофер, видимо, старался наверстать потерянное время, и через десять минут мы влетели в раскрытые ворота, скрипевшие на заржавленных петлях. Описав широкую дугу по заросшему травой пустырю, автомобиль остановился перед боковыми дверями заброшенного монастыря.

При взгляде на это здание я пожалел, что принял приглашение Гула. Глубокая печаль была в покрытых плесенью и мхом низких арках, уходивших в землю, печаль немая и бледная смотрела в длинные ряды окон с выбитыми стеклами. Молчание и мрак царили в этом гигантском каменном склепе. Отдельные здания, соединенные крытыми галереями и колоннадами, постройки и башни, круглые и четырехугольные, образовали хаотическое нагромождение бездушного камня, лишенное красок, симметрии и стиля. Казалось, что все эти сооружения, принадлежавшие разным векам и эпохам, сошлись на пологом склоне холма, чтобы тоскливо закончить здесь свою долгую жизнь. Массивная входная дверь, почерневшая от времени, в которую каким-то условным стуком с короткими промежутками постучал Гинтарас, была украшена великолепной художественной резьбой, изображавшей шествие химер. Над дверями, в глубокой нише, освещенной появившимися после дождя лучами солнца, помещалась мраморная группа, со страшной живостью воспроизводившая борьбу человека с дьяволом. Художник представил беса в виде того ужасного отвратительного существа, одного из сонма, созданного больным воображением средневековых демономанов, который в древних хрониках и судебных актах инквизиции носил имя Бельфегора. Бородавчатые лапы лягушки, отвисшее брюхо и годовалого кабана с крепкими коническими бивнями. Борец-человек был худой, изможденный бичеваниями, постом и молитвою. Он упал на одно колено и последним страшным усилием отталкивает головой и руками мягкое огромное тело дьявола. В углу, возле колонны, стоял едва намеченный резцом, не отделившийся еще от камня ангел с весами в правой руке и ждал исхода борьбы.