Одержимые злом - [3]

- Я давно собирался поехать в Советскую Россию, - сказал Гул после того, как мы обменялись мнениями о качествах вина, заказанного с шумной суетливостью Стадерюпасом. - Но есть некоторые осложнения, вы знаете о них, и меня пугают ваши расстояния. Россия так огромна, что ее надо изучать долгие годы. Странный, загадочный и еще несложившийся мир, вроде тех материков и морей отдаленных геологических эпох, где силы природы работали с удесятеренной энергией и производили все новые и новые формы жизни.

Гул поднял свой стакан с вином, задумчиво глядя через него на яркий свет лампы. У него, видимо, вообще была манера внезапно прерывать разговор и о чем-то сосредоточенно думать, не обращая внимания на своих собеседников.

Потом ученый начал подробно расспрашивать меня о России, и видно было, что все вопросы он задавал с какой-то затаенной целью, прикрываясь лишь отвлеченным интересом, который у него возбуждала великая страна. Сталерюпасу наш разговор, видно, очень не нравился. Он то и дело пытался вернуться к лечебным свойствам радиоактивных элементов, но Гул отмахивался от него, как от назойливой мухи. Мы просидели до закрытия кафе, и я вместе с профессором вернулся в отель, а Финнел и клайпедский купец, поддерживая друг друга, направились в сторону еврейского квартала и исчезли среди прохожих.

Так началось мое знакомство с человеком, великое изобретение которого, как я теперь наверное знаю, могло бы в несколько дней уничтожить все силы фашистской Германии, накопленные ею в течение многих лет. Радионит Гула действительно существовал, и скрытой в нем силе не могло противиться никакое человеческое сооружение. Правильнее было бы сказать, ничто материальное не могло уцелеть под действием этого адского разрушительного пламени, которое превращало в первобытный хаос, в лучи, исчезающие за пределами нашей планеты, все, что приходило с ним в соприкосновение. Как будет видно ниже, пользуясь изобретением Гула, его джином разрушения, заключенным в платиновые трубки, можно было уничтожить, стереть с лица земли не только любой город, крепость или армию, но взорвать, распылить, превратить в ничто любую горную цепь, будь то Кавказ или Гималаи.

Впоследствии я узнал, что, когда мы сидели в мирном кафе на площади Гедиминаса, небольшая трубочка с радионитом лежала в кармане Гула. Мне становится смешно и страшно, когда я вспоминаю красное и добродушное лицо пошляка Стадерюпаса, легкомысленного и развязного Финнела и между ними этого гения разрушения, который спокойно, маленькими глотками пил портвейн и время от времени дотрагивался рукой до футляра, оклеенного красной сафьяновой кожей, в котором лежало то ужасное, что могло в несколько минут образовать в центре Вильнюса крутящийся огненный вихрь, постепенно углубляющийся в землю, в котором, как в гигантском водовороте, исчезли бы театры, дворцы, каменные громады домов, люди и самая почва...

На следующий день утром ко мне в комнату неожиданно вошел Гул. К моему удивлению, он задал мне несколько вопросов, касающихся моих занятий на родине, спросил, долго ли я предполагаю оставаться в Литве, и, наконец, сказал:

- Так как вас ничто не удерживает в Вильнюсе и, будучи писателем и журналистом, вы хотели бы увидеть как можно больше, то я был бы очень рад, если бы вы нашли возможность заглянуть ко мне в Тракай. Это прекрасный, древний и очень интересный городок. Моя лаборатория помещается в опустевшем монастыре, в нескольких километрах от центра Тракая. Места у меня много, монахи не переставали строить свой каменный лабиринт в течение столетия, и я сам не знаю всех уголков и переходов этого бесконечного сооружения. Со своей стороны, вы будете мне очень полезны, если поможете выучиться русскому языку, на котором я свободно читаю, но мне теперь необходима практика.

- Ваше приглашение слишком неожиданно! И потом, я не могу так долго оставаться в Тракае, чтобы вы могли извлечь серьезную пользу из моих уроков.

- Я полагаю, что мне не хватает главным образом правильного произношения, - ответил Гул, переходя на русский язык. - Как видите, я достиг некоторых успехов!

- Разрешите мне спросить, чтобы облегчить задачу, с какой целью вы изучаете русский язык?

Гул секунду помолчал и потом ответил:

- Может быть, мне все-таки придется поехать в Россию. После Литвы это единственная страна, которой я могу предложить свой труд.

- Как профессор химии?

- Нет, как изобретатель.

- Хорошо. Поскольку я собираюсь ехать в Бирштонас, то ваше предложение не нарушает моих планов. Через одну или две недели я могу быть в Тракае, однако затрудняюсь сказать, сколько времени проживу в вашем монастыре.

Гул был, видимо, очень доволен моим согласием.

- Вы только приезжайте, а там мы сумеем вас удержать, - сказал он на прощанье. - Телеграфируйте, я вышлю за вами автомобиль.

Он пожал мне руку и направился к дверям, но на пороге остановился и сказал фразу, странного смысла которой я долго не мог понять:

- Какая бы ни была погода, вы поедете в открытом экипаже - непременно в открытом! И, пожалуйста, в предместьях монастыря сидите так, чтобы вас хорошо было видно всем, кто идет по обочинам дороги. С этими словами он вышел из комнаты.