Одержимые бессмертием - [2]

Его клан был одним из первых, заключивших со мной беспрецедентное здесь соглашение о поддержке и взаимопомощи. Остальные московские кланы, забыв о распрях, тоже стали постепенно подтягиваться под наше крылышко. Замаячила даже идея объединения, основанная на союзе сильных и помощи более слабым. Реальная помощь, понятно, подразумевалась с нашей стороны, а с их стороны – посильная.

Для проникновения под Купол клан Улей выделил мне своего лучшего бойца. Я не берусь описать удивление Маджика, когда к нему чуть ли не под ручки привели красу и гордость этого осиного гнезда, знаменитого на пол-Москвы своей смертельной молниеносностью Васю Хирурга и предоставили в полное мое распоряжение – при условии, разумеется, что я его сначала обессмерчу.

Сейчас задачей Хирурга было изображать бессмертного (каким он стал не далее как вчера), захваченного нами во время патрулирования прилегающих к Куполу развалин. Хирург пока успешно справлялся с задачей, что меня не очень удивляло – чтобы изображать парию, то есть самого себя, ему не требовалось прилагать больших усилий.

Словно кожей ощутив мой взгляд, Вася осторожно на меня зыркнул. Нет, я был не прав – по глазам читалось, как нелегко ему дается ожидание у этих ворот. И роль пленного была, конечно, не по его неистовой натуре.

Они стояли на пороге запретной для них от рождения территории – обетованного земного Рая, и нервничали, без сомнения, гораздо больше меня, хотя со стороны об этом никто не сумел бы догадаться. Да и я не догадался бы, не загляни каждый из них на мгновение мне в глаза: секундное откровение, испытующий вопрос: «Почему нам не открывают?! Что тут не так?..»

На самом деле то, что двери здешнего Эдема не спешили перед нами гостеприимно распахиваться, еще не было поводом для паники. Этим входом в Купол давно уже не пользовались, скорее всего – по причине устаревшей аппаратуры, как я не без оснований надеялся. А заменить ее по здешней традиции все не доходили руки, что по той же древней традиции списывалось на нехватку средств.

Словом, ворота считались законсервированными, так что при них должен был находиться минимум охраны – не больше одного-двух человек. Все это мы перед акцией обсуждали и тщательно просчитывали. Только я забыл предупредить ребят, что такое положение дел может вызвать задержку на входе – слишком уж очевидна ситуация для специалиста, постоянно имеющего дела с заблокированной аппаратурой. В то время как у людей при здешнем средневековом уровне любая электроника сложнее кофеварки, работающей от батареи, вызывает настороженность, граничащую с благоговением или агрессией. Но чаще почему-то с агрессией.

Ближайшие отсюда действующие ворота находились двумя километрами западнее – там был служебно-пропускной пункт, откуда наши «прототипы» выехали на свое последнее дежурство. Вот где нас скорее всего впустили бы без проволочек. И сразу поняли бы, что мы не те, за кого себя выдаем, – там-то аппаратура должна быть на уровне, а кроме того, и люди уж точно все друг друга знают. Закончилось бы все это, я думаю, расстрелом нас из какого-нибудь заранее припасенного дезинтегратора. Поскольку воевать с нами, неуязвимыми, простым оружием трудно, а захватывать нас в плен уж больно хлопотно, можно угробить на этом деле весь личный состав.

Прошла уже уйма времени. По крайней мере так мне казалось. Ребята попались стойкие – почти не двигались, не паниковали и вообще были полны решимости стоять перед этими дверьми хоть насмерть – кто кого переупрямит. А я как раз размышлял, не выдам ли я нас с головой, если еще раз воткну в щель для опознания идентификационную карту. Вроде бы и одного раза должно быть достаточно, и возникать лишний раз не стоит, но хотелось уже что-то делать, а не просто торчать здесь до скончания веков наподобие памятника. Вернее, скульптурной группы.

Наконец ворота подали первые признаки жизни – дернулись раз-другой, вроде как пробуя силы. Потом рванулись и с надрывным скрежетом пошли-таки вверх. Потуги старой автоматики бороться с силой тяжести вызывали почти рефлекторное желание подсобить в подъеме – тут-то, думаю, ее и заклинило бы окончательно.

Последнее испытание нервов длилось примерно с минуту и кончилось победой механического привода. В результате перед нами открылся широкий коридор, освещенный двумя рядами электрических ламп.

Прежде чем шагнуть через порог, мне на миг показалось, что за время ожидания мы успели врасти в отсыревший грунт и пустить тут корни. Наподобие тех самых деревьев, которых здесь нет, не было и никогда не будет. А может, и будут – черт его знает, не исключено даже, что и с нашей помощью. Но только, уж увольте, не в нашем лице.

Коротко переглянувшись с Ежом – он явно не решался сдвинуться с места, ожидая моего сигнала, – я подтолкнул стволом «пленного»:

– Вперед.

И мы, обрывая невидимые корни, шагнули в Купол.

2.

– Ну, вот, пожалуй, и все! – Гор устало опустился в любимое кресло, и оно знакомо скрипнуло и пахнуло натуральной кожей. Он провел ладонью по столешнице, привычно ощущая чуть заметную шероховатость и тепло, исходящие от натурального дерева. С этой роскошью придется расстаться. Навсегда. Он оглядел кабинет, вдруг ставший совсем чужим – чужие стены, совсем чужая обстановка. В углу враждебно поблескивал никелированными деталями мини-бар. Потом перевел взгляд на тонкую полоску гербовой бумаги, сиротливо валявшуюся посреди стола. В ней в резкой форме инспектору Гору приказывалось немедленно прибыть по месту службы. Сюда, на А4, где дислоцирован Специальный Департамент Администрации господина Президента Белобородько. В приказе содержался приговор. Суровый, но, наверное, справедливый. Как присяга, которую принес он много лет назад, тогда еще зеленый наймит на госслужбе.