Очная ставка - [13]

— Адам, тебя можно поздравить с премией? — спросил Хенцкий, ставя перед профессором чашку кофе.

— С какой премией? — поинтересовался Бейчак.

— Как, вы разве не слышали? Маруш получил приличную сумму «зелеными»! — засмеялся Хенцкий. — Премия института электроники в Нью-Бедфорде, штат Огайо, точно не помню названия. Я правильно говорю, Адась?

— Правильно, — улыбнулся Маруш.

— Признавайся, старик, сколько отхватил?

— Порядочно. Больше двадцати тысяч долларов.

— Поздравляю! — Адвокат протянул ему руку, крепко пожал. Он любил богатых друзей.

— Давайте продолжим игру! Казя, ты садись с профессором. Мне выпала честь играть с адвокатом. Предупреждаю: только без хитростей! Я Итого не люблю.

«Частная инициатива» провел рукой по густым волнистым волосам и улыбнулся Марушу.

— Разрешите мне поздравить вас с премией, — сказал Венцлавский. — Наверно, поедете в Штаты за ее получением?

— Я ее уже получил, — ответил профессор. — Мне вручили здесь.

— Хватит болтать! Играем!

Венцлавский долго исподлобья присматривался к лауреату, что-то взвешивая про себя. У него было вытянутое, лошадиное лицо с коротко остриженной бородкой; глаза, обычно прищуренные, следили за всеми и всем с напряженным вниманием. Профессор был знаком с инженером по разным совещаниям в научно-техническом обществе и проходившим время от времени конференциям в министерстве. Знали друг друга и не любили, хотя, если каждого из них спросить о причине неприязни, никто из двоих не смог бы ее назвать. Есть такие внешне ничем не приметные антипатии, как будто какая-то скрытая сила отталкивает двух людей. Звери в таких случаях недоверчиво обнюхивают друг друга и рычат, скалят зубы. Человеку же такая откровенность не подобает, даже если она ему и по душе.

* * *

Время приближалось к девяти часам вечера. Жена профессора Маруша опять дежурила в больнице. Гося спала крепким детским оном, а профессор корпел над корректурой статьи для научного журнала. Время от времени он брал то стакан чая, то сигарету, удовлетворенный отсутствием жены. Иначе она обязательно спрятала бы от него сигареты, закрыв на ключ до следующего дня. Конечно, у него было несколько пачек про запас, спрятанных в тайнике на антресолях, но тогда пришлось бы ждать, пока Ядвига заснет. К сожалению, сон у нее был легкий и она обычно просыпалась от запаха дыма, даже если он курил на кухне или в ванной. Жена заботилась о его здоровье, готовила ему салаты из овощей и фруктов, которые он терпеть не мог, и приносила из аптеки витамины. Он проглатывал их по нескольку штук за один раз, чтобы его оставили в покое. Маруш и Ядвига очень любили друг друга. Затягиваясь сигаретой, он признался себе в этом сейчас, когда у него появились угрызения совести, правда, едва ощутимые. Маруш вдруг почувствовал, что без жены ему было бы очень трудно жить. Он нуждался в ее присутствии, заботе, даже в ее упреках, которые, надо сказать, пропускал мимо ушей. Так профессор размышлял обо всем этом, отдыхая от корректуры, когда вдруг раздался звонок в дверь.

«Кто бы это мог быть в такое время? — удивился он. — Какой-нибудь запоздалый гость? Или ошиблись дверью?» На лестничной площадке царил мрак с тех пор, как домоуправление перестало выдавать лампочки.

Профессор встал, прикрыл дверь, ведущую в комнату спящей Госи, и прошел в прихожую. Посмотрел в глазок, но ничего не увидел, кроме темноты.

— Кто там? — спросил неуверенно.

— Из больницы, от вашей жены, — ответил мужской голос, немного приглушенный. Видимо, у незнакомца была простуда. — Я принес записку.

— Записку? — изумился Маруш. — Разве она не могла позвонить?

— Ничего не знаю, — проворчал тот. — Значит, не могла.

Профессор вдруг испугался — с женой что-то случилось! Он быстро открыл дверь и вскрикнул, сердце подступило к горлу. В тусклом свете лампочки из прихожей. Маруш увидел чье-то страшное, белое лицо, на котором выделялись щелки глаз и узкое отверстие рта, и тут же почувствовал сильный удар по голове, потом последовал еще один. Профессор упал, перевернув столик, за который пытался ухватиться. Затем уже только тьма, далекие звоны — и тишина…

Маруш медленно возвращался из тяжелого забытья. Кто-то рядом с ним разговаривал, кто-то пытался влить ему в рот что-то горькое, но только смочил губы. Он ощутил укол в предплечье, и снова — мрачная бездна и тишина.

Очнулся он от прикосновения чьих-то рук к своему лбу, и сразу узнал эти руки, нежные и добрые.

— Ядзя, — пробормотал он, уже успокоившись, оттого что кто-то находится с ним рядом и все окончится благополучно.

— Спи, — услышал Маруш ее шепот. Вдруг его охватил страх, какое-то время он не мог вспомнить, о ком он волновался, затем отчетливо произнес:

— Гося?

— Здорова и невредима. Завтра придет к тебе. Спи.

Два дня профессор еще провел в больнице, но уже вставал и понемногу гулял, что давалось ему с трудом. Хотя от удара по голове он потерял сознание, сотрясения мозга, чего более всего опасались Ядвига и ее коллеги, не произошло. Врачи разрешили офицеру милиции посетить больного, но предупредили, чтобы беседа была непродолжительной и чтобы ни в коем случае не нервировать пациента.