Очки для секса - [38]

— Абсолютно симметричное.

— Странный ответ на вопрос о счастье.

— Правда, симметричное: любящие и мама, и папа. Души не чаяли две бабушки и два дедушки. Летом — море, зимой — ледовые городки. Летом — арбузы, зимой — мандарины и апельсины. В школе пятерки — дома подарки, в институте пятерки — право самостоятельно распоряжаться своей свободой.

— Забавно, а в каком институте учились?

— А давайте сыграем в игру?

— Какую?

— Я её только что придумала!

— Вы готовы придумать, что угодно, только бы не рассказывать о себе.

— Ошибаетесь, Александр Дмитриевич, просто сделаем рассказ симметричным, — Аня подмигнула собеседнику.

— То есть?

— Я начинаю рассказывать мысленно про себя о себе же. Вы в какой-то момент говорите: «Стоп!» Я говорю слово, на котором Вы меня остановили. А Вы задаете к нему любые вопросы. А потом наоборот — я говорю: «Стоп!» и задаю вопросы. Как Вам такая игра?

— Заманчиво, но как быть уверенным, что Вы рассказываете, а не просто подбираете слова?

— По глазам.

— Ну-с, давайте попробуем. Видимо, по-другому из Вас ничего не вытащишь.

— Беру пример с Вас, Александр Дмитриевич! Исключительно с Вас!

— Довольно реверансов. Начинайте рассказ, Аннушка.

Аня начала что-то гонять в голове. Александр Дмитриевич решил не затягивать процесс и:

— Стоп! — он внимательно смотрел, вправо или влево уйдет взгляд Ани.

— Рига.

— Мы будем играть в города?

— Позже, с Вашего позволения. В детстве несколько раз была в этом городе, и всплывают какие-то смутные воспоминания: улицы, костел, вкуснейшие карамельки и торты.

— Почему Вы именно сейчас начали вспоминать Ригу?

— Вы знаете, а ведь это Вы вызвали у меня такую ассоциацию!

— То есть?

— То и есть: если бы меня спросили, с каким городом у меня ассоциируется Александр Дмитриевич Зельберг, то я бы ответила — Рига образца 1985-го примерно года.

— Почему?

— Не знаю, может быть, потому, что Европа даже тогда там ощущалась… — Аня задумалась на секунды. — Не могу ответить — ассоциации они же бессознательны.

— Странно, потому что в Риге я как раз никогда не был.

— Ассоциации, они не зависят от жизненного пути ассоциируемого.

— Определяются опытом ассоциирующего?

— Точно, — теперь Ваша очередь вести молчаливый рассказ.

Александр Дмитриевич несколько секунд молчал совсем, потом начал молча рассказывать.

— Стоп! — Аня тоже не стала ждать, чтобы он погрузился слишком глубоко в свои воспоминания.

— Насосы.

— Только не говорите, что это я вызвала у Вас такую ассоциацию! — Аня махала руками, изображая протест.

— Именно Вы, Аннушка. Потому что Вы у меня вызываете ассоциации с молодостью, а моя молодость — это насосы, которые качают нефть из скважин, которые я проектировал, и много ездил в связи с этими разработками по северам.

— Можете больше ничего не говорить про свой бизнес! Предпосылки к возникновению оного, равно как и Вашей состоятельности, стали мне более чем очевидны.

Александр Дмитриевич смеялся.

— Вы быстро думаете, Аннушка.

— Иногда слишком. И довольно о моих недостатках. Я продолжаю свой молчаливый рассказ, — она мыслями уже погрузилась куда-то.

Александр Дмитриевич какое-то время любовался Аней. Смотреть на думающую женщину — это так же увлекательно, как смотреть на огонь или на воду. А смотреть на женщину, которая думает и молчит одновременно, — это буквально камин на берегу океана.

— Стоп!

— Мороженое.

— Опять Рига?

— Нет, удовольствие длиною в жизнь.

— Вы так долго вспоминали о мороженом?

— Ага, вспоминала, сколько и какого мороженого удалось съесть до сего дня.

— Удалось?

— Много, если учесть, что в детстве ела его каждый день. Да и после детства тоже. Каждый день. И вот что удивительно: самое вкусное мороженое было не в детстве, оно появилось гораздо позже.

— И что это за мороженое?

— Шоколадное с миндалем и фисташковое тоже с миндалем.

— С цельным?

— С цельным. В дробленом нет смысла.

— И вкуса.

— И вкуса — согласна. Вы тоже любите мороженое?

— Не настолько сильно, но предпочтение миндаля цельного дробленому — разделяю полностью.

Аня протянула Александру Дмитриевичу руку. Они обменялись крепким дружеским рукопожатием. Они уже шли в направлении отеля. Александр Дмитриевич смотрел на горы и молча что-то говорил.

— Стоп? — Аня сказала тихо, чтобы можно было не услышать, если слово еще не найдено.

— Кабинет.

— Многозначное слово.

— Еще какое! Когда у меня появился настоящий кабинет, то оказалось, что он мне собственно уже не особо и нужен.

— Ничего удивительного, так очень часто бывает в жизни.

— Вы правы. Кабинет нужен школьнику, чтобы заниматься в хороших условиях, а не за кухонным столом. Кабинет нужен студенту, чтобы можно было засыпать в кресле на книжках, когда готовишься к сессии. А кабинет появляется, когда у тебя нет времени, чтобы в нем не то чтобы работать, а просто находиться.

— Мемориал.

— Один из.

— И фотографии в рамочках на стенах висят?

— Висят.

— Вы и великие мира сего?

— Именно.

— А вдруг когда-нибудь в Вашем доме будет Ваш Дом-музей? Вы сделали хорошее дело — облегчили жизнь музейщикам.

— Вы еще и добрая!

— Бесконечно… — Аня заломила руки. — Я знаю следующее слово!

— В смысле?

— Я отказываюсь от минуты и готова дать досрочный ответ.