Очищение смертью - [18]

Ей не пришлось обдумывать ответ и удивляться тоже не пришлось. Глядя прямо на него, Ева сказала:

– То, что я хотела, у меня уже есть.

4

После ужина Ева свалила на Рорка данные Флореса, отправилась в свой кабинет и принялась за работу. Но сначала на кухне она запрограммировала кофе и вернулась с кружкой к себе за стол. Она сняла пиджак и закатала рукава рубашки.

Свернувшийся в кресле Галахад смотрел на нее обиженными разноцветными глазами.

– Я же не виновата, что ты такой трус – боишься из дому выйти.

Ева отпила кофе и уставилась на него в ответ. Когда кот моргнул, она вскинула в воздух указательный палец.

– Ха! Я победила.

Галахад повернулся к ней спиной, задрал ногу и принялся умываться.

– Ладно, поиграли в «уютный вечер дома». А теперь за дело, – Ева повернулась к компьютеру и вызвала на экране файл Флореса, а затем заказала проверку всех, кто имел доступ к дарохранительнице, на втором уровне.

Ее интересовал Чали Лопес. Священник-боксер родился в Рио-Поко, Мексика. Ева не уловила никаких флюидов вины, исходивших от него, но что-то в нем ее настораживало. Он имел прямой и самый простой доступ к вину, и он был священником, а священник должен скорее распознать самозванца, чем – как это называется? – мирянин.

И все-таки она не уловила флюидов.

И не располагала чем-либо, хоть отдаленно напоминающим мотив.

Может, что-то сексуальное? Три парня живут в одном доме, вместе работают, едят, делят досуг. Могли сблизиться больше, чем просто соседи и коллеги. Нельзя сбрасывать это со счетов.

Священникам не полагается сближаться – друг с другом или с кем бы то ни было. Но они сближались. И так было всегда, на протяжении веков.

Флорес не был священником. И в течение пяти… нет, уже почти шести лет соблюдал обет целомудрия? Неужели он – здоровый, молодой, красивый мужчина – не искал сексуального удовлетворения? Неужели удовлетворял себя сам все это время, чтобы не раскрыться?

Вряд ли.

Итак… Лопес застает Флореса с прихожанкой, или нанятой лицензированной компаньонкой, или… кто бы это ни был. Обрушивает на него свой праведный гнев.

Нет, она в это не верила. Вот просто не верила и все.

Лопесу было сорок восемь лет, он попал в семинарию, когда ему было тридцать. Не поздновато ли для священника?

Флорес – или как его там звать? – прошел рукоположение в двадцать два года, а третий парень, отец Фримен, в двадцать четыре года.

Но Лопес – Чали Лопес с печальными и правдивыми глазами – несколько лет профессионально занимался боксом. Боксер второго полусреднего веса, отметила Ева, с послужным списком из двадцати двух побед, шесть из них – нокаутом. Ни браков, – а это им не возбраняется до посвящения в сан священника – ни официально зарегистрированных сожительств.

В его трудовых записях был небольшой перерыв. Примерно три года между выходом из боксерской гильдии и поступлением в семинарию. Надо будет этот пробел заполнить.

Ева начала проверять Ортицев с Розы О'Доннелл и прошла через свой список членов многочисленного семейства, присутствовавших на заупокойной службе. Кое-что ее зацепило, но ничего неожиданного. Когда имеешь дело с такой громадной семьей, может выплыть все что угодно.

Для чего люди заводят такие большие семьи? Что они делают со всеми этими двоюродными братьями и сестрами, тетями, дядями, племянницами и племянниками? Их же надо хотя бы всех запомнить и не перепутать!

Как они ухитряются остаться в живых после своих семейных сборищ?

Итак, что мы имеем? На все семейство Ортицев лишь пара нападений – без присуждения сроков. Один угон автомобиля, короткий срок. Несколько приводов за употребление и другие мелкие правонарушения, типичные для несовершеннолетних. Несколько опечатанных досье. Ничего, если понадобится, их можно и распечатать.

Были среди них и жертвы преступлений. Ограбление, нападение, два изнасилования и целая куча домашних неурядиц. Разводы, смерти, уйма рождений…

Ева отъехала в кресле от стола и вскинула на него ноги.

Никакой связи с Флоресом, если не считать того, что он был их приходским священником. Впрочем, размышляла Ева, Флорес не был точкой пересечения. Ею был Лино или как там его звали на самом деле. Тот, кто занял место Флореса.

Хорошо бы зубные снимки это подтвердили. Впрочем, в глубине души Ева не сомневалась, что так оно и будет. Согласно документам Флорес подал прошение о переводе в этот приход – в этот конкретный приход! – в ноябре пятьдесят третьего.

Ты бежал, Лино, или возвращался домой? Вот на какой вопрос предстояло дать ответ. Кто-то тебя узнал? Кто-то из живущих здесь или приехавших в гости? Кому-то ты был настолько небезразличен, кого-то ты так разозлил, что тебя казнили прямо в церкви?

Что же ты сделал? Кого так разозлил, предал, может быть, убил?

«И так долготерпев, получил обещанное».

Чего ты так долго ждал, Лино? Что тебе было обещано за долгое терпение?

– Это подделка, – объявил Рорк из соседнего кабинета.

– Что?

– Удостоверение. Это подделка. Но это ты и без меня знала, так что я не понимаю, зачем ты заставила меня потратить на него столько времени.

– Подтверждение всегда приятно.

Он окинул ее холодным взглядом, подошел и сел на край стола.