Очищение молитвой - [7]

Всё это, и многое другое, Пётр Васильевич Русков узнал из теленовостей в ту неделю, которую он провёл в больнице. В последний день своего пребывания в больнице, в пятницу с утра, он также узнал от Аркадия Натановича, своего лечащего врача, что болен раком лёгкого, скорее всего в конечной стадии. Метастазы…. Ну легче сказать где их нет.

— Вот такие дела, Пётр Васильевич. Пытался быть честен с Вами. Крепитесь.

— Есть смысл лечить-то, сынок?

— Скажу прямо, но будет жёстко. Нет. Я должен сказать «да», дать Вам надежду, но… Мне 43 года, и всё время я — терапевт. Терапия тут бессильна, случай такой у Вас. Простите. Да… я выписал Вас, до Кушалино через час на нашей скорой доедете, она в Тверь идёт. И… у Вас родные есть кто?

— Родные… да нету… всю жизнь бобылём, бухгалтером… — потерянно ответил Русков.

— Простите, ещё раз. Ну я пойду… А в Церковь-то Вы ходите, в Бога веруете — простите за вопрос?

В Бога Пётр Васильевич Русков не верил и в церковь, сколько-то лет уже снова открытую в селе, не ходил. Нет, батюшку — то, Отца Паисия, местного благочинного он, конечно, знал — так, как многих. На селе — все знакомы, но на службы к нему — не ходил. А теперь, как-то вдруг само, вырвалось в ответ на вопрос врача:

— Да нехристь я, Прости Господи…

— Ну, крепитесь, Пётр Васильевич. И… я не знаю…. Храни Вас Господи. — с этими словами врач вышел и прикрыл дверь.

— К Богу-то — никогда не поздно, Василич. Ты меня послушай! — подал голос с кровати Тихон, товарищ Рускова по палате, лежавший у соседнего окна. — Чё уж теперь-то… рак… вон оно как… и у меня рак тоже, Васильич. Третий год борюсь, а как по другому?! Бог терпел — и нам велел. Ты в церковь-то сходи — легче станет.

Русков промолчал, что-то пробубнил себе под нос, продолжая смотреть как детишки на пруду ловят карасей. Как летнее, горячее солнце блестит на воде, в зелени деревьев, на крышах домов. Захотелось туда, на воздух, в лето — прочь из палаты с запахом человеческой боли. Русков поднял пакет с нехитрыми пожитками с койки, взял свою палку и обернулся к Тихону:

— Тихон. Ну ты давай… выздоравливай, короче. Пойду я.

— С Богом, Петя.

А выходя из палаты, Пётр Васильевич Русков впервые заметил бумажную икону Богородицы — страницу, видимо из какого-то церковного календаря или журнала, что они там печатают. И старик замер, таким было его открытие. Печатный плакат, страничка, но Её глаза пронизывали Рускова насквозь, и у старика на глаза навернулись слезы. «Неужели конец, Матушка??? Мой конец, тут, в этом мире???» — тихо возник немой вопрос старика… А в больной, кружащейся голове набатом прозвучало:

— НАЧАЛО!!!!!

ТЕПЕРЬ. Май 2017 года, Кушалино, Тверская область. Александр Волков, Фёдор Срамнов

Саша Волков — Волчок, как его называли Фёдор с Иваном, водившие с ним крепкую дружбу, старший в бригаде сельских механиков, прикатил к Фёдору в деревню после обеда. Прислонив свой старый велосипед к палисаднику, Саня вошёл в калитку и на крыльцо, но нашёл дверь в дом закрытой на замок. Покрутив в пальцах сигарету, Саня закурил и снял свою фирменную бейсболку с эмблемой Jeep, с которой Саня, казалось, не расставался сколько хватало памяти. Прикинув в уме, что скорее всего все Федькины «лешие» уже проснулись — время послеобеденное уже, и теперь стабильно зависают дома у Ваньки с Илюхой — установившемся сквоте Фединой команды. Будучи человеком не особо гостеприимным, сам Фёдор не любил гостей так называемых, и к себе редко кого приглашал, хоть и жил один. Ну такой человек, а кто не без греха?! Поэтому как-то и повелось собираться у Ивана — дома или в беседке, что на огороде. Иван-то — широкая душа, дай Бог ему здоровья — гостей любил, всегда угощал, чем Бог послал.

— Верняк, у Ваньки висят. — утвердил свою мысль Волчок, и стрельнув бычком на дорогу, притворил калитку. Через три минуты он был уже у Ванькиного дома — но вот досада! — ни Фёдора, ни Ивана он не нашёл и там, а старуха Бармалевна — соседка Ивана, после Волчковского свиста и криков на всю деревню «Ваньк! Дома? Илюх! Федька Срамнов у вас?» отворив окно прочитала Сане:

— Чиво орёшь, как оглашенный? Нету никаво у них. Ушли оне, и Федька с ними. Куды — не знаю, не докладывались. Можа — на речку, а можа — ещё куды.

— А когда ушли то, баб Мань? — спросил старуху Саня.

— А када? Да уж часа с два как. Сначала Федька-то к ним зашёл — ржали стояли тут, ровно кони. Потом и эти ужо подошли, другие, с Федькой ходят которые. Этот пришёл, бородатый, нерусский который. И ещё другой, старик усатый, что с Перелог — не помню как его зовут. Вот все они и ушли на задворки. Туды их езжай ищи. И не ори больше тута.

— Да где этих уродов носит, блин? Ёперный театр!!! — в сердцах сплюнул Волчок и снова оседлал свой велик. — Опа! Сёдни ж им стол выкатывают, ага! Там небось все и осели уже, красавчики!

Но и на деревенской поляне у колодца, где обычно накрывали общий стол по праздникам или по случаю удачного возвращения лесных, Волчка ждала неудача. Стол бабы готовили к половине седьмого — как люди вернутся с работ. Санька подкатил к Лидии Митиной, которая верховодила обычно по столовым делам среди баб, потому как имела специальность — повар, а в деревне оказалась случайно — сама Лидия была из Твери. Это ещё что! — жизнь вон как всех переворошила, кто живым остался, после того, как Случилось. Взять хотя бы вот Аслана, который с Фёдором ходит. Сам ведь из Чечни, ОМОНовцем там служил. Как он тут оказался?! Тайна, покрытая мраком.