Очищение - [49]

— Но когда ты сделаешь свое сообщение, ты обратишь внимание собравшихся на мой патриотический поступок? — не унимался Красс.

— В этом ты можешь быть абсолютно уверен, — ответил Цицерон, выпроваживая его из кабинета в атриум, где их ожидала охрана.

— Если я еще что-то могу…

— Вообще-то есть один вопрос, в котором мне может понадобиться твоя помощь, — ответил Цицерон, который никогда не упускал возможности закрепить успех. — Речь идет о суде над Муреной. Если он его проиграет, то мы лишимся консула в очень тяжелый для Республики момент. Ты согласишься защищать его вместе со мной и Гортензием?

Конечно, это было последним, чего хотел бы Красс, но он сохранил хорошую мину при плохой игре.

— Для меня это будет честью, консул.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Не могу даже передать, как я рад, что все недоразумения между нами решены, — сказал хозяин.

— Я с тобой полностью согласен, дорогой Цицерон. Эта ночь была удачной для нас, но еще удачнее она оказалась для Рима.

И с многочисленными уверениями в дружбе, доверии и сотрудничестве Цицерон выпроводил Красса и его спутников за дверь, поклонился ему и пожелал хорошо выспаться. Они договорились переговорить утром.

— Какой же все-таки ужасный лгун этот ублюдок! — воскликнул хозяин, как только дверь за гостями закрылась.

— Ты не веришь ему?

— Чему? Тому, что Арий случайно оказался в Этрурии и там случайно разговорился с людьми, которые собираются поднять восстание? И что эти люди случайно, ни с того ни с сего предложили ему вступить в их ряды? Нет, не верю. А ты?

— Письма какие-то странные. Не мог он сам их написать?

— А зачем ему это надо?

— Думаю, для того, чтобы иметь возможность появиться у тебя в середине ночи и разыграть перед тобою роль добропорядочного гражданина. Они дают ему очень хорошую возможность порвать с Катилиной. — Неожиданно мне показалось, что я понял весь замысел. — Вот в чем дело! Он послал Ария посмотреть, что происходит в Этрурии, а когда тот вернулся и все ему рассказал, Красс просто испугался. Он понял, что Катилина обязательно проиграет, и решил от него прилюдно дистанцироваться.

Цицерон одобрительно кивнул.

— Что ж, это умно! — Сложив руки за спиной, он отправился по коридору в атриум, размышляя на ходу. Вдруг остановился. — Интересно…

— Что?

— Давай взглянем на все это с другой стороны. Представим, что план Катилины удался. Армия оборванцев Манлия захватывает Палестрину и движется на Рим, находя сторонников в каждом городе на своем пути. В столице начинаются паника и резня. Сенат захвачен. Я убит. Катилина берет Республику под свой контроль. И ведь все это вполне возможно: мы знаем, что у нас мало сил, тогда как масса сторонников Катилины живет в городских стенах. Что случится потом?

— Не знаю. Это будет просто кошмар.

— Я могу сказать абсолютно точно, что случится. Оставшимся в живых чиновникам не останется ничего другого, как пригласить в Рим единственного человека, который может спасти нацию, — Помпея Великого, во главе с его Восточными легионами. С его военным гением и сорока тысячами закаленных в боях ветеранов в его распоряжении Помпей очень быстро разберется с Катилиной, а когда он это сделает, ничто уже не сможет помешать ему стать диктатором всего мира. А кого Красс боится и ненавидит больше всех на свете?

— Помпея?

— Помпея. Вот именно. Ситуация еще более запутана, чем я предполагал вначале. Красс пришел ко мне сегодня ночью, чтобы предать своего союзника, не из-за боязни проигрыша Катилины, а из-за боязни его выигрыша.

Утром, с первыми лучами солнца, мы вышли из дома в сопровождении четырех всадников, включая братьев Секстов. Они теперь редко оставляли Цицерона одного. Консул натянул капюшон плаща на голову, а я нес футляр с документами. Он шел с такой скоростью, что мне сложно было поспевать за ним. На мой вопрос, куда мы так спешим, Цицерон ответил:

— Нам надо найти генерала для нашей армии.

Странно, но за прошедшую ночь Цицерон полностью освободился от всех своих душевных расстройств и меланхолии. Перед лицом этого кризиса он выглядел не счастливым — сказать такое было бы глупостью, — но возродившимся. Консул почти бегом поднялся по ступеням Палатинского холма, и я наконец понял, что мы направляемся к дому Метелла Целера. Мы прошли мимо портика дома Катулла и вошли во двор соседнего дома, который стоял пустым, с закрытыми окнами и дверями. Так как Цицерон не хотел, чтобы его видели, он сказал, что останется в этом дворе, пока я пойду в дом Целера и сообщу авгуру о том, что консул желает встретиться с ним в обстановке абсолютной секретности. Я сделал, как мне было приказано, и слуга Целера сообщил мне, что его хозяин примет консула, как только закончит свой утренний туалет. Когда я вернулся за Цицероном, то застал его беседующим со сторожем пустого дома.

— Этот дом принадлежит Крассу, — рассказал он, когда мы уходили. — Ты себе можешь такое представить? Он стоит целое состояние, но Лысая Голова предпочитает держать его пустым, ожидая, что на будущий год цена должна еще вырасти. Неудивительно, что он не хочет гражданской войны, — тогда будет не до покупки домов.