Очищение болью - [34]

Понятно, что перед этими людьми сразу же встала масса проблем. И первая из них – безработица. Из-за прекращения финансирования стройки заглохло в поселке развитие сферы услуг. Сейчас здесь наблюдается, по сути дела, полное ее отсутствие. Население атомного городка деморализовано. Перспектив найти работу, а уж тем более жилье поблизости – почти никаких. И еще. Прекратились строительные работы на станции – перестали поступать инвестиции в местную областную инфраструктуру: в промышленность, сельское хозяйство, дороги. Надо заметить, что Костромской край не может похвастать ни нефтяными месторождениями, ни залежами других полезных ископаемых. И если область не получит импульса в своем промышленном развитии (а таковой, как рассчитывали ранее, и должна была дать АЭС), то ей уготовлена участь тундры в центре Нечерноземья. Это отчетливо понимали и понимают власти. Особенно сейчас. Они все более склоняются к мысли дать добро, как хитро говорят, «на продолжение проектирования станции».

В местной печати исподволь общественное мнение начинает соответствующим образом обрабатываться. Экономисты областного масштаба, специалисты-атомщики, начиная от директора станции и кончая заместителем главного инженера, все в один голос, вкрадчиво толкуют об экономической эффективности строительства, притоке за счет его новых материальных средств, ну и, конечно же, о том, что нельзя, дескать, жить бесконечно под страхом Чернобыля.

Чудна, нелегка история государства нашего. Но, констатируя этот факт, олицетворение русской души Александр Сергеевич Пушкин воскликнул, что ни на какую другую он ее не сменяет. Можем ли мы сказать то же самое? Не будучи закомплексованным в этом плане, ради примечания расскажу о следующем моменте, слышанном и пережитом.

…Есть исторический факт. Когда в 1830 году на золоченной игле 125-метровой колокольни Петропавловского собора в Петербурге, потребовалось подправить фигуру ангела, строители столкнулись с большими трудностями. Уж очень огромные средства потребовались на сооружение лесов. Выручила природная русская, «солдатская смекалка» и смелость. Крестьянин Тёлушкин сумел подняться на верхушку шпиля с помощью… простой верёвки.

Говорят, за этот довольно своеобразный подвиг умелец – «сорвиголова» и награды был удостоен необычайной – пожалован именной царской грамотой, по предъявлении которой имел право получать бесплатно и вволю «зелена вина» в любом кабаке на святой Руси… Я привожу эту легенду в прямой связи с выше упомянутым моим знакомым – Григорием Петровичем Панкратовым – (пора раскрыть карты) участником создания первой атомной бомбы в СССР, главным инженером проекта в «Челябинске-40». Сдававший цехи и объекты лично Берии, состоявший на дружеской ноге с Курчатовым, он как-то показал мне, начинающему журналисту, корреспонденту обнинской (там была построена первая в мире «мирная» атомная электростанция) городской газеты «Вперёд» небольшую красненькую кожаную книжечку, очень похожую на моё редакционное удостоверение.

– Что это? – спросил я недоумённо.

– Ковёр-самолёт, – ответил он скромно.

Раскрыл я мандат. А там чёрным по белому написано, что предъявитель сего документа имеет право бесплатного проезда на всех видах транспорта страны Советов. И подпись: «И. Сталин». Не факсимильная, подлинная.

Вот и скажите теперь, что история не повторяется. И царский широкий жест, и … необыкновенный подвиг. Ведь создание атомной бомбы, как и строительство в дальнейшем АЭС, в разоренной, обескровленной после Великой Отечественной войны стране без «тёлушкиной верёвки», что ни говорите, было невозможно. Выехали, как говорится, на голенище. Да только «голенищем» этим стал весь наш народ, ибо на его плечи дополнительно легла страшной тяжести ноша. А тяжесть эта, если ее исчислять в денежном выражении, как считают специалисты, равнозначна была всем материальным затратам, понесённым страной в годы военного лихолетья. Это значит, что народ, только что вышедший из опустошительной бойни, ввергли в новую войну.

Помню, моя бабушка по матери, Варвара Ивановна Смирнова, за всю свою жизнь не бывавшая дальше райцентра, оказалась первый раз в Москве. Сойдя с поезда на Северном вокзале (так тогда назывался нынешний Ярославский), спустившись в метро и увидев великолепие станции «Комсомольская», упала на колени перед иконного мастерства коринскими мозаиками, но молвила:

– Теперь-то я знаю, куда наши налоги идут.

Бедная моя, добрая старушка. Узнала, да не совсем.

А с Панкратовым ей довелось тоже увидеться. Жива была, когда привозил я его в Пилатово. Но к тому времени поистерлись в памяти и голодные послевоенные годы, и обмороженные ноги внука, ходившего в школу за семь километров в двадцатиградусные зимние морозы в рваных легоньких сапогах.

…Крестьянин Тёлушкин, согласно легенде, по кабакам «всея Руси» не ездил, а бегал в ближайший от своего дома. И будто бы в конец разорил кабатчика. Тот, доведенный до отчаяния, подсыпал однажды в вино ему яду.

Что-то похожее, не совсем, конечно, случилось и с обладателями сталинских «ковров-самолётов». Они стали жертвами зависти. Когда умер «отец всех народов», его преемнику Маленкову кремледворцы немедленно доложили, что есть, дескать, такие люди у нас, которые пользуются вон какими возможностями.