Очерки жизни и быта нижегородцев в начале XX века. 1900-1916 - [41]

Слышали пожилые сормовские обыватели в разговорах сыновей и другие новые словечки: «буржуазия», «абсолютизм», «агитация», «социализм», «демократия», «делегат», «оратор», «агент-провокатор». Надо сказать, что в 1905 году старики и молодежь резко отделились друг от друга. Старики боялись неведомой «революции» — молодежь ждала ее. И не только ждала, но и активно к ней готовилась. По вечерам юных сормовичей нельзя было застать дома. Спешно поужинав, надвинув кепки на самые глаза, пробирались молодые люди по темным улицам и переулкам в какие-то им одним известные секретные места для сбора. Часами длились разговоры вполголоса, споры, совещания. Читали неизвестно откуда поступавшую «заграничную», как тогда говорили, литературу, слушали горячие речи ораторов, приезжавших из губернского города.

На заводе работа шла своим чередом, однако в воздухе носилось нечто такое, что заставляло подавляющую массу рабочих, независимо от возраста, держаться настороже.

В феврале рабочие запротестовали против обидных и унижающих человеческое достоинство обысков при выходе из завода. Порядок ощупывать карманы в проходной был заведен еще основателем завода — Дмитрием Бенардаки. С тех пор все очередные директора санкционировали обыски, а директор Мещерский предписал сторожам заглядывать даже в сапоги. Напрасно рабочая депутация доказывала директору ненужность такой меры, оскорбляющей людей, отнимающий свободное время рабочих и подвергающей их опасности при раздевании и разувании на холоде получить воспаление легких. На все доводы Мещерский отвечал: «Отмени я обыски, вы, рабочие, растащите весь завод по гвоздику!» Все, на что согласился свирепый хранитель прибылей сормовских акционеров, так это по личным письменным прошениям освобождать от обыскивания отдельных рабочих. При этом прошения должны были подаваться единолично и в разное время, ибо подавать заявления и просьбы «скопом», то есть коллективно, рабочим запрещали законы империи.

Несколько раз в весенние месяцы 1905 года рабочие, собираясь в группы по 100–150 человек, вызывали директора из конторы, жалуясь на чрезмерность штрафов и взысканий. Только после вмешательства казенного фабричного надзора в лице сравнительно гуманного инспектора Селивановского директор Мещерский соблаговолил признать: «Мы действительно переборщили, но впредь этого не будет…» Уменьшились штрафы, но для налаживания спокойной работы одного этого было недостаточно.

На масленицу, в марте, в Сормове прошли, наконец, выборы цеховых старост, на большинстве русских заводов состоявшиеся еще в 1904 году. По закону цеховые старосты могли обсуждать дела, «возникающие на почве договора найма или касающиеся быта данного предприятия». Они обладали также правом возбуждать перед заводоуправлением ходатайства «о способах расчета с рабочими, о более удобном распределении рабочего времени, о праздновании тех или иных дней в году и о разных других, но исключительно хозяйственных нуждах».

Рабочие выбрали — отдельно по цехам — 168 «уполномоченных», исходя из расчета 5–6 человек на цех или мастерскую. В дальнейшем цеховым уполномоченным полагалось выделить из своей среды по каждому цеху старшего, то есть старосту цеха. Собравшиеся в здании Сормовской школы «уполномоченные» разработали и предъявили заводоуправлению 49 требований (по толкованию администрации — «пожеланий»). В этих требованиях-пожеланиях, как в зеркале, отразились основные трудовые, общественные и бытовые нужды сормовских рабочих.

На заводском дворе Мещерский дал ответ. Дирекция Сормовского завода частично удовлетворила требования, по некоторым из них вынесла отрицательное решение, но имелись и такие пункты, по которым решение не было принято. Частично была увеличена плата поденным рабочим и повышены расценки для сдельщиков (тем и другим повышение составило 25–50 %). Рабочим обеспечивалась возможность контроля за действиями мастера при увольнении рабочего и деятельности «Конторы по найму». Отменялась плата за проезд на Сормовской ветке. Работы в предпраздничные дни должны были завершаться к двум часам пополудни. Обещано было сохранить оплату за бракованные не по вине рабочего изделия. Отменялись обыски в проходной и штрафы за прогул менее трех дней. Допускалось «невольное» опоздание на работу до 10 минут. При простое, не зависящем от рабочего, обещана была выдача поденного жалованья. Всем рабочим гарантировалось вежливое обращение со стороны мастеров и их подручных… Всех этих совершенно справедливых и разумных условий заводской работы в Сормове до марта 1905 года не существовало.

Не согласилась администрация: производить расчет еженедельно, страховать рабочих за счет завода, выдавать за время болезни полную поденную плату — выдавалось от половины до двух третей; отменить сбор копейки с каждого заработанного рубля в пользу приходского попечительства, платить поступающим на работу ученикам не 40 копеек, а полтинник; выдавать семье умершего рабочего, кроме пособия, еще и месячный полный заработок; выдавать из заводской аптеки лекарства по рецептам сторонних врачей, расширить библиотеку-читальню на заводские средства… Словом, заводоуправление не согласилось ни с чем, что хотя бы на грош уменьшит доходы акционеров.