Очерки уголовного мира царской России - [12]

   - Видите ли, господин начальник, я просто не знаю, как и приступить к рассказу, до того мое дело странно и необычно.

   - Ну, ну, раскачивайтесь скорее: мне время дорого.

   Студент икнул и принялся полузаплетающимся языком рассказывать:

   - Прочел я как-то в газете, что требуется на два месяца молодой человек для исполнения секретарских обязанностей за хорошее вознаграждение. Прекрасно и даже очень хорошо! Я отправился по указанному адресу. Меня принял господин весьма приличного вида и, поговорив со мной минут десять, нанял меня, предложив сто рублей в месяц. Сначала все шло хорошо, но затем многое в его поведении мне стало казаться странным. Он как-то подолгу всматривался в меня, словно изучая мою внешность. Однажды же, поехав со мной в баню, он особенно внимательно разглядывал мое тело, а затем, самодовольно потерев руки, чуть слышно прошептал: "Прекрасное, чистое тело, никаких родимых пятен и примет..."

   - Да-с, господин начальник, никаких пятен и примет, т. е. rien, не правда ли, удивительно?

   Через несколько дней мы поехали с ним в Киев, остановились в приличной гостинице в одном номере.

   Весь день мы бегали по городу по разным делам и покупкам, и когда к вечеру вернулись в гостиницу, то я, устав, пожелал отдохнуть.

   Разделся и лег. Патрон мой сел было писать письмо, а затем говорит мне вдруг:

   "Примерьте, пожалуйста, мой пиджак, и если он вам впору, то я охотно его вам презентую".

   Я примерил, и, представьте, пиджак оказался сшит как на меня. Мой патрон остался очень доволен и тут же подарил его мне. Наконец, я заснул. Сколько я спал - не знаю, но вдруг просыпаюсь под тяжестью устремленного на меня взгляда. Приоткрывая глаза, вижу, что патрон мой пристально на меня смотрит.

   Я снова зажмурился, но настолько, чтобы иметь все же возможность наблюдать за ним. Прошло минут десять, в течение которых он не отрывал от меня взора. Тогда я принялся нарочно похрапывать, и он решил, видимо, что я сплю, тихонько встал, подошел к чемоданчику, стоявшему у его кровати, и вынул из него пару длинных ножей. Понимаете ли, господин начальник, пару длинных ножей, вот таких (он показал размер руками). Все это он проделал тихо, осторожно, по-прежнему не спуская с меня взгляда. Меня объял дикий ужас, и я, раскрыв глаза, приподнялся на постели и спустил ноги на пол. Увидя это, он быстро спрятал ножи, а я, схватив брюки, быстро напялив их на себя, не надев Даже кальсон и едва застегнув тужурку, и под предлогом расстройства желудка выбежал из номера. Я прямо помчался на вокзал (к счастью, деньги были), да в поезд. И вот сегодня, прибыв в Москву, я отпраздновал свое избавление от несомненной опасности и явился к вам, чтобы рассказать этот более чем странный случай.

   - Чего же вы бежали? Чего вы опасались?

   - А ножи?

   - Какой же расчет ему было вас убивать?

   - Да черт его знает! Но он так глядел на меня, так глядел на меня, господин начальник, что мне все казалось, что он хочет, чтобы я был он, а он - я.

   - Ну, голубчик, вы, кажется, зарапортовались. Что за чушь...

   "Я был он, а он я?" Просто это вам приснилось.

   - Какое приснилось, когда я и багаж свой там оставил!

   - А какой у вас был багаж?

   - Да, например, серебряная мыльница.

   - А еще что?

   - Опять же полотенце, кальсоны и подаренный пиджак.

   Подумав, я спросил:

   - Где вы живете здесь?

   - Пока нигде, а жил там-то, - и он назвал адрес и свою фамилию.

   Я навел справку по телефону, и она подтвердила его слова.

   - По какому адресу ходили вы наниматься в секретари?

   - Вот этого припомнить я не могу, разве просплюсь и завтра вспомню.

   - Хорошо, если вспомните, то приходите. До свиданья!

   Студент как-то помялся, а затем проговорил:

   - Господин начальник, конечно, мои сообщения малоценны, но а все-таки, может быть, вы одолжите три рубля, а я припомню адрес и сообщу вам.

   - Извольте, получите! - и я протянул ему трехрублевку.

   Студент схватил ее и рассыпался в благодарностях:

   - Вот за это спасибо, ну, и выпью же я сейчас за ваше здоровье.

   Vivat, господину начальнику! Gaudeamus igitur. - Сделав неуверенный поклон, он вышел из кабинета.

   Я набросал кратко на бумажке сообщенные им данные и спрятал ее, на всякий случай, в заведенный для этого ящик.

   На следующий день он не явился, и я вскоре забыл об его существовании.

   Дней через пять после этого звонит мне по телефону начальник Петроградской сыскной полиции Владимир Гаврилович Филиппов:

   - У нас тут, Аркадий Францевич, на Лештуковом переулке, случилось весьма загадочное убийство. В меблированных комнатах найден труп без головы, одетый в новый пиджак, хорошей работы.

   Голова трупа обнаружена в печке, в сильно обезображенном виде (вырезаны щеки, отрезаны уши, содрана кожа на лбу). Голову пытались, видимо, сжечь, но неудачно. Из осмотра пиджака выяснено, что он работы московского портного Жака. Не откажите, пожалуйста, послать к нему агента с теми данными, которые я вам продиктую сейчас. На всякий случай образчик материи при везет вам сегодня со скорым поездом посланный мною чиновник; он же доложит вам все детали осмотра.