Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах - [82]

Было около 11 часов вечера. Я вышел наверх. Лот показывал 35 сажен, — следовательно, близок берег, — плохо; a ветер, начавшись от S, быстро переходил по SO-ой четверти к O; прежнее волнение сбивалось новым, и клипер било и валяло со всех сторон.

Надежда была на то, что машина, уже действовавшая, отдалит нас от берега. Вдруг клипер хватил носом и громадная волна ввалилась с боку, затопив собою весь клипер. Взглянув наверх, я увидел, что не было фор-стеньги и брам-реи, вместе с стеньгой сломался утлегарь и бом-утлегарь, и все это, удерживаемое снастями, билось о борт [16]). Ураган усиливался, дождь ливнем лился на палубу, и темная ночь представляла со всех сторон все ужасы разъярившихся сил природы; кипевший океан бурлил и клокотал, исполинские горы волн его стремительно падали в расступившиеся пропасти. Но человек в это время копошился на своей скорлупе, настойчиво топил машину, настойчиво привязывал разные веревочки, записывал — как в протокол записываются ответы подсудимого — всякий проступок провинившейся природы, и отходящий ветер, и падающий барометр, и, действительно, настоял на своем! Так воевала природа, так спорили с нею до утра. На другой день ветер стал немного мягче, a на третий совсем стих; только разгулявшееся море долго еще не могло успокоиться и качало, как люльку, наш клипер, пользовавшийся временем, чтоб исправить все случившиеся с ним беды. У мыса Кин задержало нас сильное противное течение. — Раз ночью увидели блестящий метеор, тихо и плавно падавший, точно ракета, по небу; в то же время было затмение луны. Казалось, эти явления были какими-то предзнаменованиями, как будто в стране, где еще не совсем успокоились подземные силы, где землетрясения и вулканические извержения так же часты, как у нас грозы и метели, само небо должно блеснуть на нас чем-нибудь особенным и чрезвычайным.

Берег подействовал на нас иначе, чем берега Маньчжурии, ила острова Нессо. Густые группы дерев венчали зеленые холмы, до вершин изрезанные горизонтальными террасами; между холмами рисовались веселые деревеньки с серенькими домиками то под тенью рощ, то по берегу моря. Все зеленело и смотрело таким мирным и безмятежным приютом труда и спокойствия, что поневоле хотелось погулять по этим улыбающимся холмам и цветущим долинам.

Далеко от берега нас встречали японцы на своих плоскодонных лодках; в них они удаляются миль за сто в море, но, вероятно, часто совсем не возвращаются, потому что немного надо, чтобы потопить такую посуду. Перед ураганом мы их видели много в море; сколько-то их возвратилось?… Они выезжают ловить рыбу; — что это: нужда, или отвага? Они свыклись с морем; посмотрите, как эта плотная, приземистая фигура бронзового цвета, в едва прикрывающих наготу синих тряпках, сильно действует веслом. Имея такое прибрежное население, с детства сроднившееся с морем, Япония может владеть превосходным флотом, когда совершенно выйдет из своей замкнутости. Все берега её населены рыбаками, между которыми она может брать совершенно готовых матросов. Тип прибрежных жителей меньше всех других японцев напоминает монгольский тип. Они, большею частью, среднего роста и крепкого телосложения; тело их, вечно открытое лучам солнца, почти коричневого цвета; они деятельны, расторопны, понятливы и производят приятное впечатление своими, не лишенными красоты, фигурами, оживленными глазами, черными волосами и слегка изогнутым носом. Добывая себе пропитание с таким риском, они больше других жителей Японии вышли из морального застоя. Опасность, сопровождающая их промысел, выводит их из обычного равнодушия: в борьбе с бурями океана нужна открытая отвага, лицом к лицу надо сходиться с врагом; a с бурями жизни, на берегу, японец борется орудиями шпионства и подлости, подобострастия и унижения, что одно может обеспечить его мертвенный покой. He оттого ли береговые жители так любят море и так подолгу не возвращаются домой?…

Огибая мыс Кин, мы оставили влево остров, синим очерком выглядывавший из прозрачной дали; наконец, вошли в пролив. По берегу те же зеленые холмы, те же зеленые рощи; на каждой полуверсте наверное деревня или местечко; дома однообразны, иногда только выкажется высокая крыша храма с своим широким навесом. He было видно клочка земли без следов труда. Лодок встречалось очень много. Некоторые, под парусами, старались перерезать нам путь, другие дружно и с криком наваливались на весла, желая догнать нас; как первые, так и вторые оставались за кормой, останавливались, делали нам какие-то знаки и кричали, но мы не обращали на них никакого внимания. Если это были лоцманы, то мы в них не нуждались, если же они были защитники старых порядков Японии, протестующих против прихода в некогда недоступный европейцам залив Эддо, то мы не должны были обращать на них внимания. В проливе целая флотилия военных лодок имела решительное намерение остановить нас; одна даже навалилась на клипер, но только сама себе что-то повредила. Стало темнеть. Предполагая, что другие суда нашей эскадры уже были в Канагаве, мы пускали ракеты и жгли фальшфейеры; скоро из-за дальнего мыса взвилась нам в ответ ракета, и мы, руководствуясь огнями и ночными сигналами, вошли в Канагавскую бухту и стали на якорь. Здесь русские суда уже не в первый раз; в прошлом году, в это время, стояли здесь фрегат Аскольд и клипер Стрелок.