Очерки Лондона - [10]

Чужеземецъ, очутившись въ первый разъ у Семи Угловъ и остановившись у семи мрачныхъ переулковъ, съ видимою нерѣшимостью, который изъ нихъ избрать для своего дальнѣйшаго шествія, невольнымъ образомъ посвятитъ значительное время для удовлетворенія своего любопытства и внименія. Отъ весьма неправильнаго сквера, на который случайно забрелъ путешественникъ, тянутся улицы и переулки по всѣмъ возможнымъ направленіямъ, до тѣхъ поръ, пока не скроются въ вредныхъ испареніяхъ, которыя нависли надъ вершинами домовъ, и отъ которыхъ мрачная и грязная перспектива дѣлается еще неопредѣленнѣе и сжатѣе. На каждомъ углу вы увидите толпы празднаго народа, которыя собрались сюда какъ будто затѣмъ, чтобъ подышать чистымъ воздухомъ, непроникающимъ въ мутныя улицы и аллеи. Наружность этихъ людей и ихъ жилищъ внушаютъ невольное удивленіе во всѣхъ, кому придется взглянуть на нихъ; быть можетъ, на одного только коренного жителя Лондона не произведутъ они никакого впечатлѣнія.

Вонъ тамъ, на томъ углу, собралась небольшая толпа вокругъ двухъ женщинъ, которыя, опорожнивъ въ теченіе утра три различные сосуда джину и горькой, поссорились изъ за какого-то домашняго распоряженія и наконецъ готовы даже покончить свою ссору кулаками, къ величайшему удовольствію и участію другихъ женщинъ, которыя жили въ томъ же домѣ и которыя весьма охотно являлись партизанками той или другой стороны.

— Почему ты, Сара, не вцѣпишься въ нее? восклицаетъ полуодѣтая баба. — Чего ты думаешь? Да еслибъ только она сдѣлала со мной подобную штуку, я не стала бы долго думать: и въ ту же минуту выцарапала бы ей глаза…. Этакая дрянь!

— О чемъ мы шумите? въ чемъ дѣло? спрашиваетъ другая женщина, только что явившаяся на мѣсто брани.

— Въ чемъ дѣло?! воскликнула первая ораторша съ бѣшенымъ негодованіемъ указывая на обвиняемую преступницу: — въ чемъ дѣло?! Бѣдная мистриссъ Сулливинъ! Пятеро дѣтей на рукахъ — да не смѣй еще выйти со двора достать для нихъ кусокъ хлѣба!.. Гдѣ это видано, чтобы стали приходить безъ нея всякія шлюхи да таскать мужа на прогулки по аллеямъ!.. Вѣдь вотъ ужь въ Ѳоминъ Понедѣльникъ двѣнадцать лѣтъ, какъ они женаты….. я своими глазами видѣла свидѣтельство, когда пила вмѣстѣ съ ними чай въ Страстную Пятницу…. Этакія шлюхи!..

— Кого ты называешь шлюхами? прерываетъ защитница другой стороны, обнаруживая сильное желаніе принять на свою долю часть предстоящей схватки.

— Ай да, Мэри! вотъ такъ! хорошенько ее, хорошенько! восклицаетъ сосѣдній лавочникъ.

— Кого ты называешь шлюхами? снова повторяетъ освирѣпѣвшая Мэри.

— Не твое дѣло, отвѣчаетъ противница, весьма выразительно: — не въ свое дѣло не суйся…. убирайся домой да проспись сначала, а потомъ принимайся штопать чулки.

Этотъ нескромный намекъ не только на нетрезвое поведеніе, но и на ветхое состояніе гардероба доводитъ раздраженіе буйной соперницы до высочайшей степени, и вслѣдствіе того она съ жаромъ убѣждаетъ окружающихъ вступиться за нее, и мужественно вступаетъ въ бой. Схватка начинается всеобщая и оканчивается прибытіемъ полицейскихъ чиновниковъ

Въ дополненіе къ многочисленнымъ группамъ, которыя или толпятся около питейныхъ лавокъ, или ссорятся посреди дороги, каждый фонарный столбъ на открытомъ мѣстѣ имѣетъ своего обладателя, который, прислонившись къ этому столбу, безмолвно проводитъ цѣлые часы. Странно довольно, но мы замѣтили, что одинъ классъ лондонскаго народонаселенія считаетъ за величайшее наслажденіе простоять нѣсколько часовъ прислонившись къ стѣнѣ или къ столбу. Мы никогда не видѣли, чтобы лондонскій каменьщикъ принималъ участіе въ какихъ нибудь другихъ удовольствіяхъ, за исключеніемъ драки, въ которую онъ готовъ вступить во всякое время. Пройдите вечеркомъ по улицѣ Ст. — Джойлзъ въ какой угодно день недѣли, и вы непремѣнно увидите ихъ у фонарныхъ столбовъ, въ ихъ бумазейныхъ костюмахъ, забрызганныхъ известью и покрытыхъ грязноватою пылью. Прогуляйтесь въ воскресенье мимо Семи Угловъ, и вы снова увидите ихъ у столбовъ въ чистыхъ полосатыхъ панталонахъ, въ свѣтлыхъ сапогахъ, въ синихъ курткахъ и огромныхъ желтыхъ камзолахъ. Они какъ будто нарочно затѣмъ и надѣваютъ свои лучшія платья, чтобъ простоять цѣлый день прислонившись къ фонарному столбу!

Особенный характеръ этихъ улицъ и необыкновенное сходство ихъ между собою нисколько не уменьшаютъ того замѣшательства, въ которое бываетъ поставленъ неопытный пѣшеходъ при посѣщеніи Семи Угловъ. Онъ проходитъ улицы грязи и разбросанныхъ зданій, встрѣчается съ обширными дворами, наполненными какъ безобразными и непропорціональныхъ размѣровъ домами, такъ и полу-нагими ребятишками, которые валяются въ собачьихъ конурахъ. Мѣстами показываются мрачныя мелочныя лавки съ разбитымъ колокольчикомъ, который привѣшенъ позади дверей и который или возвѣщаетъ о приходp3; покупателя, или измѣннически предаетъ таинственное появленіе молодого джентльмена, у котораго страсть къ чужой собственности и въ особенности къ лавочнымъ выручкамъ развита превосходно еще съ самой юности. Иногда какъ будто напоказъ встрѣчается высокое, прекрасное зданіе, которое прикрываетъ собой вязкій и грязный сосѣдній трактиръ. Въ длинныхъ рядахъ полу-разбитыхъ и мѣстами заклеенныхъ бумагой окнахъ выставлены въ горшкахъ, грязныхъ какъ и сами Семь Угловъ, цвѣты, которые существуютъ, можетъ быть, съ самого основанія Семи Угловъ. Лавка для покупки тряпокъ, костей, стараго желѣза, кухонной посуды не уступаютъ въ чистотѣ птичникамъ и клѣткамъ для кроликовъ…. Лавки подержанныхъ и заложенныхъ вещей, учрежденныя, по видимому, самыми гуманными существами (потому что онѣ служатъ прибѣжищемъ цѣлымъ легіонамъ моли) и усѣянныя безчисленнымъ множествомъ объявленій о пансіонахъ, о грошовыхъ театрахъ, о ходатаяхъ по чужимъ дѣламъ, о мебели, о музыкѣ для баловъ и раутовъ дополняютъ мѣстную картину, а грязные мужчины, оборванныя женщины, полу-нагіе ребятишки; шумные воланы, дымящіяся трубки, гнилые фрукты, болѣе чѣмъ сомнительныя устрицы, тощія кошки, печальныя собаки и сухія какъ скелеты курицы оживляютъ эту картину и придаютъ ей невыразимую прелесть.