Очерки истории Трапезундской империи - [3]

.

Несколько скорректировали эти две точки зрения современные отечественные исследователи С. П. Карпов и Р. М. Шукуров[12]. С. П. Карпов предложил рассматривать Трапезундскую империю как своеобразное образование, выросшее на транзитной торговле между Западом и Востоком. Именно через Трапезунд происходил торговый и информационный обмен в бассейне Черного моря. В связи с этим очень важен баланс между западными и восточными влияниями в Трапезунде, который и стремилась поддерживать императорская власть.

Как бы то ни было, книга Ф. И. Успенского до сих пор не утратила научного интереса, поскольку в ней впервые автор создал целостную концепцию исторического развития Трапезундской империи и тем продвинул дело изучения ее истории вперед. Написанная прекрасным языком, она будет также интересна всем любителям поздневизантийской истории.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Ровно 100 лет назад вышедший труд Фальмайера по истории Трапезундской империи[13] до сих пор во многих частях не утратил своего значения. Что после него могло нуждаться в исправлениях и дополнениях, то отмечено в сочинении Финлея «Средневековая Греция и Трапезунд»[14] и пополнено в последующей литературе, указанной в новейшем сочинении Миллера «Трапезунд. Последняя Греческая империя»[15]. Кроме желания ознакомить с историей Трапезунда русского читателя, у меня были особые побуждения заняться темой с точки зрения общеисторических научных интересов.

Хотя в моей «Истории Византийской Империи», написанной еще до великой мировой войны, истории Трапезунда в третьем, еще не изданном, томе, уделено некоторое место, но по многим соображениям мне казалось необходимым приложить в конце несколько глав в разъяснение отношений Трапезунда к Кавказу и Крыму.

Навстречу тому же желанию шли исторические обстоятельства мировой войны. В апреле 1916 г. русская армия продвинулась до Трапезунда и, заняв его, оккупировала прилежащую к нему значительную область. Мне поручено было заняться регистрацией и охраной трапезундских археологических памятников, и таким образом мне пришлось провести в Трапезунде два лета в 1916 и 1917 гг. во главе экспедиции и ознакомиться на месте с памятниками, с населением на территории бывшей империи и с физическими свойствами страны. Нечего говорить, как много раскрылось предо мной при непосредственном знакомстве с областью, занятой бывшей империей.

С точки зрения русских народно-государственных интересов эта империя заслуживает тщательного внимания со стороны науки. Ее право на наше внимание основывается не только на том, что она с 1207 г. по 1461 г. была на южном побережье Черного моря хранительницей традиций Римско-Византийской империи в администрации и праве, в науке и искусстве, но еще и потому, что простирала свое влияние на северные берега Черного моря, держала в своей зависимости города на южном берегу Крыма и имела постоянные сношения с независимым крымским княжеством Феодоро (ныне Мангуп) и вообще от начала и до самого падения претендовала на господство в южной России, что и выражалось в официальном титуле императоров: верный царь и самодержец всей Анатолии, Грузии, и Ператии (Заморская земля). Этот последний термин обозначает ту часть южной России, которая лежит за морем на север от Трапезунда.

Несмотря на историческую важность и до изустной степени заманчивость предмета, изучение истории Трапезундской империи, вследствие чрезвычайной скудости местных исторических материалов, мало привлекало к себе охотников, не говоря уже о русских, даже и со стороны западных ученых. Правда, недостаток письменных источников мог бы восполняться значительным количеством сохранившихся, в особенности в самом Трапезунде, архитектурных и иных художественных памятников. Но основательное знакомство с таковыми весьма было затруднительно вследствие особых взглядов турецкого правительства на попытки европейских ученых проникнуть с целью научных исследований в древние религиозные и другие учреждения, приспособленные уже ими для своего культа или других надобностей, в особенности в удаленных от центра провинциях. Незаконченность изучения естественно подает повод к разноречивым и иногда малообоснованным взглядам на постановку общих вопросов по отношению к Трапезундской истории и культуре: составляет ли она дальнейшее развитие и продолжение византийско-константинопольской или же носит оригинальные черты местного характера в связи с особенными, присущими ей этнографическими и географическими условиями? В последнем случае напрашивались бы на внимательное изучение те элементы, которые, не без основания конечно, будучи восприняты в титул императоров, дают ясные указания, что эта империя в своем происхождении и существовании опиралась как на грузинскую народность, так и на весьма еще маловыясненные связи — экономические и торгово-промышленные — с Крымом и Кавказом. Эти последние соображения легко приводят нас к заключению, что история Трапезундской империи входит некоторою частью в задачи, принадлежащие истории России.

Великая европейская война открыла для любознательности русских ученых часть территории, входившей в состав этой империи. В 1916 и 1917 гг. на летние месяцы мне удалось организовать археологические поездки в Трапезунд, в первый раз в составе трех, во второй — в числе семи сотрудников. Тот и другой раз я оставался на месте и после моих товарищей как для приведения в порядок добытого материала, так и с целью обеспечения сохранности его. Казалось бы, этого достаточно для полного знакомства и исчерпывающего изучения памятников города Трапезунда, но на самом деле неожиданная эвакуация занятой области русскими войсками в 1918 г. прервала начатую работу и не позволила довести археологическое изучение Трапезунда до той полноты, какая намечалась и какая соответствовала несомненной важности добытых научных археологических, литературных и художественных материалов.