Очерки истории российской внешней разведки. Том 1 - [81]

Но только с началом войны в высших эшелонах российского руководства наступает запоздалое прозрение. К донесениям разведки наконец начинают прислушиваться. Уже никому не надо объяснять, что на разведке не сэкономишь, что недооценка секретной информации и отсутствие анализа поступающих данных приводят к непоправимым последствиям. Поэтому среди прочих мер срочно предпринимаются шаги по активизации всех видов разведывательной деятельности.

На театре военных действий руководство разведкой осуществляется специальным отделением управления генерал-квартирмейстера штаба Маньчжурской армии, а с октября 1904 года после разделения маньчжурских войск на три армии в каждой из них создается свое разведывательное отделение.

Разведка, судя по секретным отчетам генерал-квартирмейстерской службы штаба Главнокомандующего Маньчжурской армии[93], делилась на три ветви: «дальнюю», действовавшую за рубежом, в глубоком тылу противника или соседних с ним странах, «ближнюю», засылавшую отдельных лазутчиков или небольшие разведывательные отряды на территорию расположения вражеских войск, и так называемую «разведку флангов», в функции которой входило решение разведывательных задач в зоне непосредственной близости к флангам армии, а также в более отдаленных районах Китая и Монголии — странах, соблюдавших в войне нейтралитет.

Расскажем подробнее, что представляли собой эти три вида разведки. С начала войны организацией дальней разведки в штабе Маньчжурской армии занимался бывший военный агент в Корее[94] полковник Генерального штаба Нечволодов. Возможности у него были весьма ограниченные.

В конце апреля 1904 года он командировал в Японию и Корею трех тайных агентов — иностранных подданных Шаффанжона, Барбье и Мейера, которые «условным языком» сообщали получаемые ими разведывательные сведения через Европу. Путь был долгий, да и качество информации оставляло желать лучшего.

В штаб армии также поступала секретная информация от бывшего российского посланника при корейском императоре действительного статского советника Павлова, от представителя в Пекине российского Министерства финансов, члена правления Русско-китайского банка статского советника Давыдова и консульских работников в Китае — коллежского советника Лаптева и надворного советника Тидемана.

Павлов завербовал состоявшего при российской миссии в Сеуле корейца М.И. Кима с заданием «установить непрерывные секретные сношения с местными корейскими властями и с тайными корейскими агентами, которые, согласно заранее сделанному в Сеуле условию, имеют быть посылаемы к Маньчжурской границе как от корейского императора, так и от некоторых расположенных к нам влиятельных корейских сановников».

Разведывательная информация из Кореи поступала также от бывшего военного агента в этой стране подполковника Генерального штаба Потапова, имевшего широкие связи среди иностранцев в Сеуле.

В конце 1904 — начале 1905 года сотрудник разведотделения штаба Маньчжурской армии подполковник Линда установил контакт с французскими подданными Эшаром и Пларром с целью «привлечения их к дальней разведке». Линда был командирован в штаб Приамурского военного округа и Владивосток «для организации на месте тайной разведки в Северной Корее».

Член Правления Русско-китайского банка Давыдов сообщал некоторые заслуживающие внимания сведения военного характера о противнике и выполнял отдельные специальные поручения. Главным его помощником в организации разведки был служащий Русско-китайского банка Фридберг, который получал информацию от секретаря японского военного агента в Чифу (ныне Янькоу, Китай).

Давыдов также посылал китайцев-разведчиков в Маньчжурию, которым поручалось «сверх сбора сведений о противнике наносить вред в тылу неприятеля посредством поджогов его складов, порчи железных дорог», то есть выполнять задания диверсионного характера.

Давыдов, служивший до войны в Японии, продолжал и в Пекине поддерживать связь с некоторыми иностранцами, в том числе и японцами, от которых ему удавалось получать порой ценные сведения.

Бывший посланник в Корее Павлов в продолжение всей войны также доставлял представлявшие интерес сведения о противнике благодаря тем связям, которые еще ранее имел в Корее и Японии. Одним из лучших его агентов в Японии был французский подданный журналист Бале, который хорошо владел японским языком и знал положение в японской армии.

Сведения, доставляемые Павловым и Давыдовым, отличались достоверностью и, как правило, получали высокую оценку в штабе армии.

В апреле 1905 года под видом сербского корреспондента Маринковича был командирован в Японию поручик Субботич.

Однако всех этих мер было явно недостаточно, чтобы в полном объеме решать те задачи, которые были поставлены перед дальней разведкой:

1) получение информации о мобилизационных планах в Японии;

2) ход призыва лиц всех категорий запаса и новобранцев;

3) формирование новых резервных и боевых частей;

4) учет отплывающих из Японии подкреплений в Маньчжурию и в Корею, места их высадки и назначения;

5) политическое, экономическое и финансовое положение Японии и Кореи.

Не менее сложными оказались и вопросы организации ближней разведки, основной задачей которой являлся «сбор сведений о противнике непосредственно в районе расположения и действий его армий». Эта задача решалась следующими средствами: войсковой разведкой (захват пленных, добывание различного вида документов, предметов снаряжения, обмундирования и т. п.), тайной разведкой (направление лазутчиков, в основном китайцев и корейцев) и анализом сведений из иностранной печати.