Очерки истории цивилизации - [281]

В Германии и Голландии новые интеллектуальные импульсы оказались близки по времени и созвучны мощным политическим и религиозным потрясениям Реформации и создали менее рафинированные и артистичные формы. Эразм, пишет Дж. Аддингтон Симондс, был величайшим представителем Ренессанса в Голландии, как и Лютер в Германии, но писал он не на голландском, а на латыни.

В Англии всплеск литературной активности начался в XIV в. Джефри Чосер (1340–1400) сочинял прекрасную повествовательную поэзию, которая явно черпала вдохновение в итальянских образцах, и еще до него существовало много романтической повествовательной поэзии. Но гражданская война, Война Роз, эпидемия чумы и религиозные неурядицы заглушили эти первые ростки, и лишь в XVI в., после правления Генриха VIII (1509–1547), английская литература обрела новую энергию. Этому предшествовало стремительное распространение классической учености, и бурный поток переводов с латыни, греческого и итальянского подготовил почву для англоязычных авторов. И самый обильный урожай английских произведений не заставил себя долго ждать. Английский язык стали испытывать, усложнять, играть с ним. Спенсер (ок. 1552–1599) написал «Королеву фей», в целом скучноватое аллегорическое произведение, но обладавшее значительной декоративной красотой.

Но свое наиболее полное проявление английский литературный гений обрел в драматургии в дни царствования королевы Елизаветы I (1558–1603). Теперь он был свободен от слепого подражания классической традиции; елизаветинская драма была новой, более живой и свободной литературной формой, более энергичной и несравненно более естественной. Ее наиболее выдающимся представителем стал Шекспир (1564–1616), который, к счастью, «латынь знал мало, греческий — чуть меньше» и черпал свои точные и богатые детали из повседневной, подчас простонародной жизни. Шекспир обладал тонким юмором и неповторимой живостью ума, превращая каждое предложение, которое выходило из-под его пера, в мелодию.

За восемь лет до смерти Шекспира родился Мильтон (1608–1674). Он с молодости изучал классику, и это придало и его прозе, и его поэзии горделивую и важную поступь, от которой им так и не удалось полностью освободиться. Он бывал в Италии и своими глазами видел прославленные образцы ренессансной живописи. Живопись Рафаэля и Микеланджело он переложил в превосходную английскую поэзию в своих величественных эпических поэмах «Потерянный рай» и «Возвращенный рай». Английской литературе повезло в том. что в противовес Мильтону у нее был Шекспир, который уберег только ей присущий дух от одержимости классикой.

Португалия, в ответ на веяния литературного Ренессанса, создала свою эпическую поэзию — «Лузиады» Камоэнса (1524–1580). Но Испании, как и Англии, посчастливилось обрести человека уникального дарования, не отягощенного избытком учености, который смог выразить самый дух этой страны.

Сервантес (1547–1616) ярко изобразил комичные и абсурдные ситуации, порожденные конфликтом средневековой традиции рыцарства, которая завладела воображением худощавого, бедного, полубезумного дворянина с потребностями и порывами обыденной жизни. Его Дон Кихот и Санчо Панса, как и шекспировский сэр Джон Фальстаф, горожанка из Бата Чосера и порождение Рабле — Гаргантюа, совершили прорыв через высокопарную героику псевдоклассики и впустили в литературу свободу и смех. Они осуществили прорыв, подобный тому, который осуществили Роджер Бэкон и первые европейские ученые, пробившиеся через книжную ученость схоластов, а также художники и скульпторы, о которых нам предстоит сейчас говорить, освободившиеся от декоративной скованности и религиозного диктата, характерных для средневекового искусства.

Сущностью Ренессанса было не возвращение к античной классике, но освобождение. Возрождение латинской и греческой учености лишь дополнило позитивные качества Ренессанса своим разлагающим влиянием на католическую, готическую и имперскую традиции.

За пределами возможностей нашего «Очерка» остается возрождение разнообразных форм декоративного искусства в этот великий период пробуждения человечества, коснувшееся в том числе и предметов домашнего обихода. Нам также придется оставить рассказ о том, как северная готика изменилась и приспособилась к потребностям муниципальных строений и жилищ, как ее значительно потеснили архитектурные формы, берущие свое начало в романском стиле Италии, и как классические традиции постепенно оживали в Италии. Италия никогда не проявляла симпатий к готике, вторгшейся в ее пределы с севера, или к сарацинскому стилю, который проникал с юга. В XV в. в Италии были обнаружены труды римского архитектора Витрувия (I в. до н. э.), и они еще сильнее подтолкнули те процессы, которые набирали силу в то время. Классическое влияние, которое сильно сказывалось на развитии литературы, распространилось и на пробуждающийся мир художественного творчества.

Но как литературное возрождение предшествовало возрождению классической учености, так и художественное пробуждение уже шло полным ходом прежде, чем классическое изобразительное искусство привлекло внимание художников. Стремление к подражанию природе, в противовес отвлеченной декоративности, исподволь, но все же утверждалось в своих правах в Европе еще со времен Карла Великого. В Германии XII и XIII вв. бурными темпами развивалась живопись по дереву, изображавшая реальные предметы. В Италии, где архитектурные формы оставляли больше свободного пространства, чем готика, настенная живопись становилась все более распространенной. Первая собственно немецкая в своих истоках школа живописи сложилась в Кёльне (начиная с 1360 г.). Несколько позднее в Голландии появились Хуберт и Ян ван Эйк (ок. 1390–1441), их работы полны света, новизны и очарования.