Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода - [159]

Эта мера с большой охотой была принята жителями, которые по пре дубеждению видели в окуривании неминуемое лишение и даже m 1 ребление своих пожитков и вещей. После ее осуществления, шболе вания чумой на Молдаванке прекратились, но в самом городе, среди общего спокойствия, обусловленного рядом принятых мер и их очевидно благополучным результатом, — внезапно обнаружились новые больные чумой.

Одесский карантин. При отправлении больного в карантин всегда присутствовал врач, следивший за тем, чтобы между больными, со мнительными и здоровыми, не было общения. Тот же врач составлял краткое описание болезни, которое препровождалось карантинным врачам. «Сомнительные» — лица, которые жили только на одном дворе с больными, помещались в «пассажирском» квартале карантина, а больные Чумой и «крайне сомнительные», т. е. жившие с больным в одном доме или находившиеся с ним в непосредственном контакте, поступали

«чумной квартал». Причем больные поступали в лазарет, а «сомнительные» в «сомнительное отделение». Эти два здания были отделены друг от друга, находились в разных дворах и имели особую прислугу. На каждого заболевшего чумой полагалась отдельная палата.

Поступавшие в «сомнительное отделение» прежде всего тщательно обмывались, затем переходили нагими в переодевальню, где получали новое белье, платье и обувь. Все их вещ и, кроме драгоценностей, сжигались, а владельцам выплачивалась их стоимость, согласно предварительной оценке. Деньги и драгоценности очищались погружением в воду. Если «сомнительные» оставались здоровыми в течение 14 дней, то их переводили в пассажирский квартал, где они оставались под наблюдением 28 дней, затем их выпускали в город. Среди «сомнительных» нередко наблюдались заболевания чумой, тогда их переводили в чумной лазарет. Выписавшихся из чумного лазарета содержали 14 дней в «сомнительном отделении», затем они поступали на 28 дней в «пассажирский квартал». При каждом переводе из одного отделения в другое содержавшиеся в карантине получали чистую одежду.

Чумным кварталом заведовал штаб-лекарь Черников, исполнявший эту обязанность и в 1829 г. Как только появилась чума, он заперся в чумном квартале и оставался там до конца эпидемии. Кроме него, больных осматривала ежедневно комиссия врачей, которые принимали участие в лечении в качестве консультантов. Уход за больными был хороший. Врачи и фельдшера находились при них днем и ночью, чтобы во время сменить повязку или вскрыть бубон. Служители («мортусы») при всех отделениях были вольнонаемными, а не арестантами, как во время эпидемии 1812 г. Они получали 3–5 рублей в сутки жалованья!

Была только одна попытка возмутить толпу против карантинов. Агитаторы старались внушить ей, что никакой чумы в Одессе нет, что это выдумка врачей и что предохранительные меры придуманы только для притеснения бедного народа. Граф Воронцов велел отвести виновных в чумной лазарет, где они должны были присутствовать при перевязке больных. После этого подобные попытки больше не повторялись.

Окончание эпидемии. Последний случай чумы в городе наблюдался 25 ноября в ранее уже оцепленном доме нотариуса Сотникова, умер мальчик, Тимофей Марченко, и заболела женщина, Меланья Чернявская. 14 ноября в этом же доме заболела девочка, умершая потом в карантине. Тогда она была признана умершей от петехиальной горячки. На другой день в этом же доме оказалось уже трое больных, из числа бывших накануне совершенно здоровыми, с явными признаками чумы.

Кроме упомянутых случаев на Молдаванке и в Одессе в самом кон це эпидемии наблюдался случай заболевания чумой между солдатами карантинной цепи. Из 185 человек, взятых в карантин, жертвами чумы стали — 21.

Как потом оказалось, это был последний случай чумы в Одессе в 1837 г. Но в этом не могли быть вполне уверены лица, руководившие борьбой с чумой в Одессе. Естественно появилась мысль о полном очищении города по карантинным правилам. Однако практически это было невозможно тщательно сделать в многолюдном и богатом городе. Поэтому генерал-губернатор предложил приступить «к общей мере очищения города» посредством проветривания всех вещей из домов на воздухе и погружением в воду всего того, «что от воды испортиться не может».

Четвертое декабря было признано последним днем новых заболеваний. 9 декабря начались богослужения в оцепленных церквях, но без колокольного звона и «с некоторыми предосторожностями» (запрещалось целовать крест и Евангелие). С 10 декабря были открыты магазины, но с тем условием, чтобы никто не входил в торговые помещения

не прикасался к товарам, пока не купит их. Звонкую монету погружали в уксус, а ассигнации помещали в особые курительные ящики. Этим способом очистили от чумы все деньги, находившиеся в обращении в городе. Затем открыли учебные заведения. Только 24 февраля 1838 г., т. е. 80 дней спустя после последнего заболевания чумой, «с соизволения Государя», оцепление вокруг Одессы сняли. После благодарственного молебствия были открыты заставы и восстановлено сообщение города с Империей.

Клиника болезни. Соответствовала септической и бубонной формам чумы. Случаев первично-легочной чумы или легочных проявлений при бубонной чуме не зафиксировано. Андриевский считал, что «чумной яд подобен синильной кислоте», т. е. является «ядом самого тяжелого свойства, но, к счастью, он легко разлагается или уничтожается при встрече тел и веществ, имеющих на него влияние. Вода разжижает чумной яд, воздух действует на него химически, посредством кислорода». Он выделял два типа разрешения болезни: