Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода - [120]

Возможен ли контакт жителей Москвы с чумными крысами и блохами, если они вдруг появятся? Да, возможен! Около ста тысяч лиц без определенного места жительства обитают вместе с крысами в подземных коммуникациях столицы, в подвалах домов и просто во всякого рода «темных углах». Они и могут стать «сухими дровами» эпидемии.

Будет ли среди них распознана во время чума? Вряд ли! Легкие бубонные формы чумы, обычно появляющиеся в начале такой эпидемии, не вызовут никакого беспокойства санитарной службы. Их будут лечить как неспецифические адениты, но скорее всего заболевшие не будут обращаться к врачам. Еще меньшее беспокойство у властей вызовет полуразложившийся труп бродяги.

Как могут сформироваться эпидемические цепочки между людьми? Когда смертность среди таких лиц примет массовый характер (тем самым чума обратит на себя внимание властей), то это будет означать, что чума уже широко распространилась по столице, сотни людей переносят ее в легкой, амбулантной форме, и контроль над эпидемической ситуацией утрачен. Дальнейшее развитие эпидемии будет зависеть от генотипов людей, заразившихся чумой в результате укуса чумных блох, т. е. от наличия среди населения носителей генов, способствующих развитию очаговых некрозов в легких при развитии у них чумного сепсиса. Процесс формирования цепочек легочных форм чумы будет напоминать игру в «русскую рулетку». Первые единичные случаи вторично-ле-гочной чумы могут появиться сразу в разных концах Москвы и вне зависимости от плотности «сухих дров» эпидемии. Но и их обычно просматривают врачи даже на эндемичной территории. От них потянутся цепочки случаев первично-легочной чумы, в свою очередь, уже зависящие от плотности контакта здоровых и больных людей между собой.

Возможна ли вообще чума в Москве? Раз она была в прошлом, то возможна и сегодня, и в будущем. Все крупные эпидемии чумы в Москве были представлены бубонной формой болезни (за исключением «черной смерти»), она же, в свою очередь, обычно «не выходит» за пределы своих природных очагов. Значит, эпидемии чумы в Москве имели местное происхождение. Но вот когда и при каких условиях начинают «разогреваться» такие очаги, неизвестно.

ОЧЕРК XIII Чума в конце XVIII и в первой половине XIX столетия — возвращение легочной чумы

К концу XVIII столетия угасли природные очаги чумы Западной, Центральной и Северной Европы. Разбросав свои смертельные искры по Москве в 1770–1773 гг. остыл и реликтовый очаг Русской равнины. Чума как бы «сдвинулась» на юго-восток. Свою активность на европейском континенте сохранили Балканские, Причерноморские (их южная часть) и Прикаспийские Северо-Западный очаги чумы. Эпидемии локализовались на определенных, нередко небольших пространствах. Чума перестала играть в жизни европейцев ту страшную роль, которая была ею присвоена в XIV–XVII веках.

В конце XVIII века страх перед инквизицией окончательно прошел и учение Фракасторо о контагии стало «размываться» эмпирическим опытом врачей. Контагий как причина, вызывающая чуму, по-прежнему получает признание медицинской наукой, однако накапливаются эпидемиологические наблюдения, ставящие под сомнение «прилипчивость» чумы и указывающие на обязательное участие в эпидемиях еще каких-то пока не известных факторов. В начале XIX столетия наблюдается еще одно загадочное явление — возвращается легочная чума, уже настолько прочно забытая клиницистами, что о ее существовании в прошлом узнают только из средневековых летописей.

Чума в конце XVIII столетия. В 80—90-х годах XVIII столетия наблюдаются пульсации Балканских, Причерноморских очагов чумы и очагов Великого Евразийского чумного «излома» (см. очерк XIV). В 1783 г. бубонная чума распространилась по Египту и Малой Азии вплоть до Черноморского побережья. В следующем году она вспыхнула в Кременчуге, Херсоне, Дубоссарах и окрестностях этих городов.

Д. Самойлович, состоявший в то время главным доктором при карантинах, писал, что в Кременчуге эпидемия продолжалась с 20 мая по 15 ноября 1784 г. Население этого города состояло из 8 тыс. человек.

В карантин поступило 489 больных чумой, из которых 249 выздоровели, а 240 умерли. Ни Херсон, ни Кременчуг, ни другие зараженные места не были окружены кордоном, и зачумленные дома не сжигались.

Самойлович во время этих эпидемий настойчиво искал «контагий», пытаясь опередить свое время на 100 лет. В 1784 г. князь Г.А. Потемкин (1739–1791) даже выписал для него микроскоп Деллебара, считавшийся в те годы наиболее совершенным. Самойлович вскрывал трупы и проводил кропотливые микроскопические исследования тканей и содержимого бубонов.

Максимальное увеличение микроскопа составляло 1170 раз, даже попреки сильному искажению изображения по его краям, оно позволяло в центре поля зрения увидеть чумные палочки. В 1894 г. Иерсен привел в Annales Pasteur их фотографии низкого качества, сделанные с таким же увеличением. Однако Самойлович в соответствии с представлениями своего времени искал вполне конкретных живых существ — червячков или анимакулей (микроскопических насекомых). Поэтому он не понял увиденного и пришел к выводу, что «яд язвенной не имеет никаких пресмыкающихся и ничего того, что оному приписывали многие врачи древних и новых времен».