Очерки истории банковской системы России. 1988–2013 гг. - [181]

Отдельный фрагмент своего выступления президент АРБ посвятил «словесным интервенциям», «которые в значительной степени напрягают рынок и воздействуют на него не в меньшей, а иногда и в большей степени, чем финансовые интервенции». «Потому что ожидания рынка так же материальны, как и балансовые показатели, – подчеркнул президент АРБ. – Они потом отражаются в том, что банки зажимают свои ресурсы, боясь прокредитовать на длительный срок, не зная, что будет с рынком, с валютой, с инфляцией. То же самое – заемщики: не рискуют брать под такие высокие проценты. Тем более не рискуют брать валюту, хотя значительная часть пассивов сегодня перетекла в валютную составляющую. То есть возникает очень много напряжений, которые негативно сказываются и реализуются на практике».

По мере обсуждения тезисов доклада становилось ясным не только то, что проблема «плохих долгов» действительно сложна, но и то, что кризис – не война, и все не спишет. Это с предельной ясностью дал понять Министр финансов Алексей Кудрин. По его словам, он, как один из регуляторов рынка, имел доступ к финансовой отчетности банков, пострадавших в последние полгода от девальвации или лишившихся лицензии из-за невыполнения требований к нормативам. «Я был поражен тем, какие риски принимали на себя финансово-кредитные структуры, насколько низким было качество кредитного управления в них», – признался глава финансового ведомства. И привел конкретный пример: строительную отрасль, которая была «закредитована» к моменту начала кризиса на 80 %. «Зная это, банки должны были бежать от нее, как черт от ладана, а они продолжали кредитовать предприятия отрасли», – посетовал он.

Главы ВТБ-24 (М. Задорнов), Райффайзенбанка (П. Гурин) и других крупных участников рынка утверждали, что проблему «плохих долгов» или «токсичных активов» они сами решить не смогут. По мнению П. В. Гурина, «объем плохих кредитов на конец года можно приблизительно оценить на примере роста плохой задолженности на рынке корпоративных облигаций – 13,5 %. Если плохие кредиты на конец года выйдут на уровень 10 %, то банкам понадобится порядка 1 трлн. руб., чтобы покрыть убытки, сформировать резервы и т. д. Цифра неподъемная для банковской системы. Что делать? Каким образом банки должны построить свою работу, чтобы снизить эту цифру?»

Представители банковского сообщества проявили нескрываемый интерес к созданию в России «плохого банка» – структуры, на баланс которой кредитные организации могли бы «сливать» проблемные долги. Государство (в случае создания «плохого банка») не только забирает проблемные активы на баланс, но и платит за них. Причем платит существенные суммы – те, на которые финансово-кредитные структуры не могут рассчитывать в случае продажи «проблемных портфелей» коллекторам.

Глава АСВ Александр Турбанов подтвердил, что, да, в ряде стран существуют организации, занимающиеся выкупом проблемных активов. Например, в Южной Корее при возникновении у банка проблем специально созданная организация приобретает эти активы, а потом в течение длительного времени работает с банком. Чем удобен данный механизм? Банки моментально получают ликвидность – для погашения обязательств перед клиентами, бесперебойного осуществления расчетов, кредитования реального сектора экономики. Вывод плохих активов с баланса банка сразу повышает его капитализацию. Применительно к российским условиям сразу же возникает вопрос: «У кого выкупать активы?» – на повышенных тонах вопрошал г-н Турбанов и сам же отвечал на этот вопрос: «Государство должно поддерживать системную стабильность, однако, масштабный выкуп проблемных активов у всех подряд банков – утопия».

Не удалось АРБ убедить регуляторов и в необходимости радикального снижения ставки рефинансирования и в продлении сроков моратория на повышение норматива обязательного резервирования (ФОР). Гарегин Тосунян на слайдах сравнил ставку ЦБ со ставками рефинансирования в других странах: «Мы понимаем озабоченность Центрального банка и его стремление удержать с помощью высокой ставки рефинансирования отток капитала и курс рубля, – отметил он. – Но надеяться на то, что таким образом мы добьемся снижения инфляции – необоснованно». В ответ глава Центробанка Сергей Игнатьев заявил, что ставка рефинансирования будет снижена, когда это позволит финансово-экономическая ситуация.

Немало прений было по вопросу о введении норматива достаточности капитала. Министр финансов Алексей Кудрин высказался неожиданно резко: «Закон о минимальном размере капитала банков принят, и он должен исполняться, ни отменять, ни менять его мы не собираемся». Более того – глава финансового ведомства дал понять, что рассматривались и более жесткие варианты данного законопроекта.

Просьбы представителей малых банков поменять систему рефинансирования, увеличив объем кредитов под залог кредитных договоров и других банковских активов, не были услышаны. Регуляторы дали понять, что делали, делают и будут делать ставку на крупнейшие банки. А судьба мелких и средних финансово-кредитных групп волнует их гораздо меньше: в конце концов, как отмечали они, в России число банков явно избыточно. И если с рынка в 2010 году уйдут 150 кредитных организаций, а к 2012 году – еще 150, никто не пострадает (кроме нескольких тысяч специалистов).