Очерк теории познания Гетевского мировоззрения, составленный принимая во внимание Шиллера - [34]

Психология, народоведение и история суть главнейшие формы науки о духе. Ее методы, как мы видели, основаны на непосредственном постижении идейной действительности. Ее предмет есть идея, духовное, подобно тому, как в неорганической науке им был закон природы, а в органической — тип.

20. Оптимизм и пессимизм

Человек оказался для нас центром миропорядка. Он как дух достигает высшей формы бытия и создает в мышлении самый совершенный мировой процесс. Вещи действительны только сообразно тому, как он освещает их. Это такое воззрение, согласно которому человек опору, цель и сущность своего бытия имеет в себе самом. Оно делает человека самодовлеющим существом. Он должен найти в себе самом опору для всего, что в нем есть. Значит, и для своего блаженства Последним он может быть обязан только самому себе. Всякая власть, которая доставляла бы ему счастье извне, тем самым обрекала бы его на несвободу. Ничто не в силах дать человеку удовлетворение, чему он сначала сам не придал такой способности. Если что-либо доставляет нам радость, то мы должны сначала сами предоставить ему ту власть, благодаря которой оно может доставлять нам ее Радость и недовольство существуют для человека в высшем смысле, лишь поскольку он ощущает их таковыми. Этим разрушается всякий оптимизм и пессимизм. Первый принимает, что все в мире хорошо, так что он приводит человека к высшему довольству. Но чтобы это было так, для этого необходимо самому человеку найти в предметах нечто такое, чего он желает, т. е. он может стать счастливым не через мир, а только через самого себя.

Пессимизм, напротив, приписывает миру такое устройство, что человек вечно остается неудовлетворенным и никогда не может достигнуть счастья. Только что приведенное возражение, конечно, относится и сюда. Внешний мир сам по себе не хорош и не плох, он становится таким только благодаря человеку. Человек должен был бы сам сделать себя несчастным, чтобы пессимизм был обоснован. Он должен был бы желать своего несчастья. Но ведь на удовлетворении его желания и основано как раз его счастье. Поэтому пессимизм, рассуждая последовательно, должен был бы допустить, что человек в несчастье видит свое счастье. Но тогда его воззрение опять-таки распалось бы. Одно это рассуждение уже достаточно обнаруживает ошибочность пессимизма.

Ж. Заключение

21. Познание и художественное творчество

Наша теория познания лишила познавание его — столь часто приписываемого ему — чисто пассивного характера и утвердила его как деятельность человеческого духа. Обыкновенно думают, что содержание науки воспринимается извне; полагают даже, что можно приписывать науке тем большую объективность, чем более дух воздерживается от какой-либо придачи со своей стороны к воспринятому материалу. Наши рассуждения показали, что истинное содержание науки есть вообще не воспринятая внешняя материя, а в духе постигнутая идея, которая нас глубже вводит в мировую жизнь, чем всякое разложение и наблюдение внешнего мира, рассматриваемого как чистый опыт. Идея есть содержание науки. В противоположность пассивно полученному восприятию наука есть, таким образом, продукт деятельности человеческого духа.

Таким путем мы приблизили познавание к художественному творчеству, которое также есть акт деятельного произведения человека. Одновременно мы пришли к необходимости разъяснить их обоюдное отношение.

Как познавательная, так и художественная деятельность покоятся на том, что человек от действительности как произведенной поднимается к ней как производящей: что он от сотворенного восходит к творчеству, от случайности к необходимости. Тогда как внешняя действительность всегда являет нам лишь нечто сотворенное творящей природою, мы в духе поднимаемся к тому единству природы, которое является нам Творцом. Каждый предмет действительности представляет собою лишь одну из бесчисленных возможностей, таящихся в лоне творящей природы. Наш дух поднимается к созерцанию того источника, в котором содержатся все эти возможности. Наука и искусство суть те объекты, в которые человек напечатлевает все добытое этим созерцанием. В науке это совершается только в форме идеи, т. е. в непосредственно духовной среде; в искусстве же — в чувственно или духовно воспринимаемом объекте. В науке природа является чисто идейно, как то, «что объемлет все единичное», в искусстве является объект внешнего мира, изображающий собою это объемлющее. То бесконечное, что наука ищет в конечном и пытается представить в идее, искусство запечатлевает во взятом из чувственного мира материале. Что в науке является как идея, то в искусстве есть образ. Одно и то же бесконечное есть предмет как науки, так и искусства, но только в первой оно является иначе, чем во втором. Способ изображения иной. Поэтому Гете не одобрял, когда говорили об идее прекрасного, как будто прекрасное не есть просто чувственный отблеск идеи.

Отсюда видно, как истинный художник должен непосредственно черпать из первоисточника всякого бытия, как он напечатлевает своим произведениям то необходимое, которое мы путем науки ищем идейно в природе и в духе. Наука подслушивает у природы ее закономерность; искусство делает то же самое, но только оно прививает последнюю сырому материалу. Продукт искусства есть в такой же мере природа, как продукт природы, с тем, однако, отличием, что в него уже вложена природная закономерность, какой она явилась человеческому духу. Великие произведения искусства, которые Гете видел в Италии, являлись ему непосредственным отпечатком того необходимого, которое человек находит в природе. Для него поэтому искусство есть откровение тайных законов природы.