Очерк истории Великого княжества Литовского до смерти великого князя Ольгерда - [19]
Если, за исключением Киева и Волыни, попытаться восстановить границы Великого княжества Литовского при Гедымине, то можно предполагать следующее их очертание: на севере они соприкасались с владениями Ливонского ордена по границам Корси и Ливонии; затем, перейдя Западную Двину выше Динабурга, граница шла вдоль южных пределов Псковской земли до рубежа Смоленского княжения; восточную границу составляли владения Смоленские и, затем, по Днепру, до устья Припяти — земли Северские и Черниговские; на юге граница проходила южнее Припяти, соприкасаясь с Северными пределами земель Киевской и Волынской до Западного Буга; на западе — вдоль Буга и по водоразделу до Гродна на Немане, Великое княжество Литовское граничило с Польшей и Мазовией; наконец, от Гродна, по Неману, до устья этой реки, простиралась граница с прусскими крестоносцами.
Более двух третей территории, заключавшейся в этих границах, заняты были русским народонаселением: таким образом, Великое княжество Литовское приобрело уже в первой четверти XIV столетия значение сильного центра, около которого должны были группироваться разрозненные, более слабые русские владения; необходимым последствием такого значения было в будущем соперничество этого государства e Великим княжеством Московским, образовавшим еще раньше другой центр, стремившийся точно так же к притяжению более слабых русских политических единиц. Но в предстоящем соперничестве оба государства имели неравномерные шансы успеха: Великое княжество Московское преследовало более однородные политические цели и не было принуждено развлекать свои силы по двум различным направлениям; многочисленные инородцы финского племени, населявшие территорию Великого княжества Московского, представляли пассивную массу, не влиявшую на политические стремления государства и не принимавшуюся во внимание в развитии государственной жизни страны. Политические усилия правительства преследовали исключительно русские цели, как на западной границе — по отношению к мелким русским областям, так и на восточной — в борьбе с золотоордынскими ханами — единственным своим грозным соседом. Между тем, не таково было положение Великого княжества Литовского: кроме значительного числа русских областей, в состав этого государства входили области чисто литовские, население которых, положившее начало государству и выдвинувшее из своей среды княжившую в нем династию, отличалось значительной энергией; оно не могло подчиниться безусловно русской народности и имело свои племенные интересы, между которыми на первом плане стояла борьба с немецкими орденами; отстаивать эти интересы принуждены были великие князья литовские; потому внимание последних беспрестанно раздваивается между политикой объединения русских земель на восточной границе своего государства и усиленной борьбой с крестоносцами на западной; они могут только по временам, эпизодически преследовать свои цели на востоке, по отношению к русским областям и, конечно, они не в состоянии здесь бороться с великими князьями московскими, устремившими все свое внимание на собирание русских земель и подвигавшимися к этой цели медленно и терпеливо, но безостановочно.
Хотя при Гедымине широкая полоса земель — Псковских, Смоленских и Северских — отделяла еще Литву от Великого княжества Московского; хотя между обоими государствами существовали, по-видимому, мир и согласие, скрепленное (1333) брачным союзом Симеона Ивановича с одной из дочерей Гедымина, Айгустою (в крещении Анастасиею), тем не менее соперничество начало уже проявляться в желании обоих правительств приобрести преобладающее влияние на дела новгородские и псковские. Раньше всего обнаружилось у Гедымина это стремление по отношению ко Пскову. Среди несогласий, возникших по поводу желания Пскова приобрести полную самостоятельность от Новгорода, последнему помогали великие князья московские, между тем как Гедымин поддерживал псковитян. Мы уже указали на участие, какое он принимал (1331) в вопросе об отделении Псковской епархии от Новгородской; еще раньше (1322 — 1323) литовская помощь спасла псковитян, оставленных в трудную минуту новгородцами без защиты, от нападения ливонских рыцарей. В 1328 — 1338 годах Гедымин поддерживал во Пскове принятого псковичами на княжение бывшего тверского князя Александра Михайловича, изгнанного из Твери и гонимого во Пскове, по ханскому приказу, Иоанном Калитою; когда, вследствие настояния последнего, Псков, не хотевший выдать Александра, был отлучен от церкви митрополитом, то князь этот нашел в Литве приют, и полтора года спустя возвратился обратно во Псков при помощи Гедымина.
Подобное же столкновение случилось между Гедымином и Иоанном Калитою и в Новгороде, где оба они стремились утвердить свое влияние. В 1331 году Гедымин получил от новгородцев обещание дать удел его сыну Наримунту; обещание это было исполнено только в 1333 году по следующему поводу: Иоанн Калита потребовал у новгородцев уступки «закамского серебра» и, встретив отказ, занял Торжок и Бежецкий Верх; новгородцы, пытавшиеся напрасно смягчить его просьбами, вспомнили о Наримунте; они обменялись с ним посол ьствами и пригласили его на кормление, назначив ему в отчину: Ладогу, Ореховец, Корельскую землю и половину Копорья. Появление Наримунта заставило Иоанна Калиту умерить требования и помириться с новгородцами. Но это первое вмешательство Литвы в новгородские дела было так же непрочно и отрывочно, как и все позднейшие попытки, предпринимавшиеся с подобной целью литовскими князьями. Наримунт проживал более в Литве, чем в новой отчине, и столь мало дорожил новгородскими интересами, что в 1338 году, когда шведы напали на земли Великого Новгорода, он не только не явился защищать их, несмотря на многократный призыв новгородцев, но и отозвал в Литву своего сына Александра, остававшегося до того времени в Орехове.
