Очерк боевой жизни ахалтекинского отряда 1880-1881 гг. - [3]
Около двух часов пополудни, вдоль фронта пяти сотен казаков, проехал командующий войсками, окруженный всеми начальниками частей, составлявших отряд. Как только после ответа на приветствие казаки успели зайти плечом, сформировать колонный строй для резерва и выслать конную цепь влево, как раздался сигнал рысью. Плавно понеслись сотня за сотней, затем [6] слегка наклонился вперед широкий значок генерала Скобелева, и офицеры тронулись за ходким аргамаком своего предводителя. Быстро уходил от нас лагерь, а стены Денгли-тепе становились все яснее и выше. Недоумевавши текинцы высыпали все наверх. После четверть часового хода шагом, труба опять сыграла рысь и вскоре впереди себя мы увидали редко рассыпавшихся всадников, готовых открыть огонь. Текинское орудие с кургана дало уже четвертый выстрел, выражавший у них тревогу и призыв людей с песков. С визгом первых пуль колонна перешла на шаг и продолжала подвигаться, направляясь на Янги-калу.
Количество действовавших против нас сначала немногим превышало численность казаков, а выстрелы, разбросанные по всей цепи фронта и левого фланга, казались не особенно частыми.
Дойдя до валика, с которого можно было видеть всю переднюю линию позиции, выбранную для первого удара в предстоящем наступлении, генерал Скобелев слез с лошади; за ним слезли и мы. Развернув план Янги-калы, он пригласил к себе всех начальников; указывая пункты на местности и соответствовавшие им изображения на карте, совершенно отчетливо выяснил диспозицию предполагаемого штурма 20-го декабря; ясность, осторожность и простота излагаемых действий были до того доступны понятиям всех, что не только предлагаемый план был усвоен с первого раза, но и внушил всем веру в удачный исход дела.
Не изменяя смысла диспозиции, ее можно передать без подробного распределения войск. Весь отряд делился на три части: большая треть и вся кавалерия составляли главные силы, начальство над которыми принял на себя генерал Скобелев; другие две поручались полковникам Куропаткину и Козелкову. Для овладения позицию Янги-калы, штурмовая колонна полковника Куропаткина выступает раньше и, заходя со стороны гор, обхватывает ее слева, а полковника Козелкова, выступив с данными силами, идет вместе с ними, направляясь на Денгли-тепе, потом быстро отделяется к Опорной кале, штурмует одновременно с полковником Куропаткиным позицию с фронта и затем, за калами, все колонны соединяются, выбрав позицию для лагеря.
Некоторый второстепенные заметки диспозиции тоже не лишены интереса: строга воспрещалось ею вступать в рукопашный бой; если оборона будет упорная, то приказывалось закладывать позицию постепенно, по кварталам, переходя от одной стенки к [7] другой и очищая следующее пространство залпами из ружей и пальбой из картечниц и горных орудий; с этою целью орудия эти придавались пехоте, которая обязывалась таскать их с собою.
— Хорошо ли вами поняты, господа, мои желания и распределения? — сказал, генерал Скобелев, окончив разъяснение диспозиции, — заявите теперь, всякое сомнение легко разъяснить здесь, на месте, помните, что мы последний раз осматриваем эту позицию, двадцатого числа надо будет уже действовать.
Последовало несколько вопросов; затем, несмотря на общее уверение в ясности диспозиции для каждого, составитель ее хотел еще лучше ознакомить нас с местностью и рысью двинулся вперед еще шагов на двести: когда бугры, скрывавшее задний план позиции, уже больше не препятствовали, он сделал еще несколько замечаний относительно обходной колонны и потом велел отступать.
Между тем пальба без перерыва кипела по всей линии; в некоторых местах текинцы пробовали даже напирать, но запрещение генерала Скобелева ввязываться в бой делало наших казаков только стойкой оградой.
На приказание отступать, граф Орлов Денисов, командовавшей кавалерией, только показывал вид, что приступает к исполнению: казаки как-то странно ворочались, делая круги на одном месте… «Да прикажите отступать!» вскрикивал несколько раз Скобелев: после этого казаки шевелились больше, а отступления все не было заметно. Все сочувственно отнеслись к этому непослушанию, как к нежеланию открыть командующего войсками метким пулям текинцев; наконец, словно догадавшись, генерал Скобелев повернул коня назад и все тронулось с места.
В этой рекогносцировке принял участие и генерал-лейтенант Анненков.
При нашем возвращении, сначала текинцы наседали не сильно, но когда наша цепь отошла от валика шагов на пятьсот, они бросились занимать его, быстро перебегая и подвозя по два стрелка на одной лошади. Несколько минуть после этого пули завизжали чаще.
— Ваше превосходительство, вы ранены! — заметил кто-то из офицеров генералу Анненкову, увидев, как пуля пробила правый его рукав. Генерал уехал на перевязку. Вероятно, быстрота, с которою пуля пролетела близкое расстояние, на первый раз не дала почувствовать ему боль. [8]
Когда возвратились в лагерь, было уже поздно, играли вечернюю зарю.
Вслед за не дождливым днем, наступила такая же, но только темная, облачная ночь. Текинцы опять стреляли по лагерю и опять, спокойно выспавшись, отряд с рассветом принялся за окончание укладки и сборов к выступлению.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.
Эта книга – результат долгого, трудоемкого, но захватывающего исследования самых ярких, известных и красивых любовей XX века. Чрезвычайно сложно было выбрать «победителей», так что данное издание наиболее субъективная книга из серии-бестселлера «Кумиры. Истории Великой Любви». Никого из них не ждали серые будни, быт, мещанские мелкие ссоры и приевшийся брак. Но всего остального было чересчур: страсть, ревность, измены, самоубийства, признания… XX век начался и закончился очень трагично, как и его самые лучшие истории любви.
«В Тургеневе прежде всего хотелось схватить своеобразные черты писательской души. Он был едва ли не единственным русским человеком, в котором вы (особенно если вы сами писатель) видели всегда художника-европейца, живущего известными идеалами мыслителя и наблюдателя, а не русского, находящегося на службе, или занятого делами, или же занятого теми или иными сословными, хозяйственными и светскими интересами. Сколько есть писателей с дарованием, которых много образованных людей в обществе знавали вовсе не как романистов, драматургов, поэтов, а совсем в других качествах…».
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Сегодня — 22 февраля 2012 года — американскому сенатору Эдварду Кеннеди исполнилось бы 80 лет. В честь этой даты я решила все же вывесить общий файл моего труда о Кеннеди. Этот вариант более полный, чем тот, что был опубликован в журнале «Кириллица». Ну, а фотографии можно посмотреть в разделе «Клан Кеннеди», где документальный роман был вывешен по главам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.