Очень узкий мост - [90]

Теперь, когда он приходил, разумеется, меньше шутили и смеялись, чем прежде, но споры с последующими застольями продолжались. Алекс вел себя удивительно достойно и мужественно, хотя трудно себе представить, как беспокоил его и исход операции, и ее последствия.

Операция была назначена на 15 мая 2002 года. Он постоянно ходил в спортклуб, как всегда поддерживал форму. К своим обычным упражнениям он добавил силовые тренажеры, чего за ним раньше не наблюдалось. Как-то он объяснил, что после операции мышечная масса спадает, и он к этому готовится.

Когда Алекс лег в больницу, Кфир был за границей. Сразу же после операции поговорил с его братом, но тот ничего определенного не сказал, кроме того, что операция была очень сложной и длилась 11 часов. Вернувшись, Кфир сразу же навестил Алекса. Он все еще был не в себе. Рядом были отец, мать и брат. Кфир почувствовал, что его визит был не в радость, а скорее мешал, и поспешил уйти.

Началась длинная реабилитация. Контора Кфира была в нескольких минутах ходьбы от больницы, так что он бывал там практически каждый день. Алекс был полон надежды на выздоровление и, несмотря на ожидаемые ограничения, надеялся вернуться к нормальной жизни. Эта надежда, несмотря на сильные физические страдания, помогала ему, и он гордился каждым своим маленьким успехом. Каждый шаг сопровождался неимоверной болью и давался с огромным трудом. Кфир видел, как он бледнел, но молчал, а иногда просто говорил, что должен лечь. Часто друзья, приходя к нему, страховали его с обеих сторон во время прогулки по коридору отделения и иногда вывозили проветриться в больничный двор. Они разговаривали, обсуждали политику, шутили. Постепенно он поправлялся.

Отношения внутри организации, которую возглавлял Дима, постепенно начали отражать перемены, ставшие результатом того, что их вытеснили с рынка металла. Дима, получавший всю информацию, но далеко не всегда спешивший ею делиться, контролировал ситуацию. Осознав раньше других потерю торговли металлом и правильно решив концентрировать все усилия на финансовом рынке, Дима постепенно раздавал карты заново. Его целью на данном этапе было избавиться от ненужных сотрудников, при этом используя их до конца без всяких сантиментов. Им руководила часто повторяемая фраза «дурные деньги кончились». В процессе создания чего-либо значительного человек нередко попадает в самые неожиданные ситуации. Можно ли судить Диму за то, что пытаясь спасти свой бизнес, он не проявил достаточно человечности? Это жизнь. Процесс зарождения капитализма на Западе, как известно, был очень болезненным. Кфиру выпало наблюдать этот период воочию на Востоке.

Первая череда перемен Кфира и Жени не коснулась. Они не только были посредниками в торговле металлом, но на них опиралась и вся финансовая деятельность. В это время в одесской команде Димы никто не знал английского на достаточном уровне, при этом разбираясь в финансах и бухгалтерии, не говоря уже о квалификации, необходимой для прохождения аудита по западным стандартам. Однако рабочая атмосфера стала другой. Было ясно, что Дима копает, но не было ясности, как это отразиться на израильском филиале.

Через некоторое время Алекса перевели в реабилитационный центр, и Кфир уже не мог его навещать каждый день. Алекс становился все более самостоятельным, и постепенно заговорили о его переезде домой.

После долгих месяцев на больничных койках он был очень рад снова быть дома. Конечно, это было непросто, домашняя среда представляла свои сложности и ограничения, но это был дом, по которому он так соскучился, и которого ему так долго не хватало. Родители Алекса, пожилые люди, постоянно были с ним. Навещать Алекса дома было сложнее, и это случалось довольно редко, но они часто разговаривали по телефону, и Алекс как всегда с радостью рассказывал Кфиру о своих успехах, процедурах, трудностях и т. д.

Все это время «клуб споров» не действовал. Ждали Алекса. Это превратилось в своего рода шутку о том, что ему необходимо встать на ноги, иначе клуб бездействует. И вот однажды, в какую-то пятницу он обещал приехать. Он сам вел машину, поднялся в здание, зашел в лифт и дошел до конторы с триумфом. Разумеется, он был на костылях, и все получалось с трудом и, по-видимому, не без боли, но месяцы физиотерапии, тренировок и прочего титанического труда дали свой результат. Кфиром овладели смешанные чувства, но все были предельно рады и смотрели на него с надеждой. Увы, радовались они рано. Вскоре после столь обнадеживающего визита Алекс позвонил Кфиру и с волнением в голосе сообщил, что его друг Бернард срочно везет его в больницу, требуется новая операция. Это был шок.

Насколько Кфир понял, вторая операция по сложности и продолжительности не уступала первой. Алекс медленно приходил в себя, а Кфир уже не спешил его навестить, ждал, пока ему не станет лучше. Процесс выздоровления, если можно так назвать то, что с ним происходило, был очень медленным и чрезвычайно тяжелым, сопровождался страшными болями. Алекс становился раздражительным и задумчивым. Кфиру было все тяжелее бывать у него. Они часто молчали. Кфир боялся, что его визиты не то угнетают, не то мешают. Даже излюбленная тема, казавшаяся бесконечной – злополучный посол – как-то иссякла. Теперь перед поездкой к Алексу приходилось задуматься, взять себя в руки и настроиться. Трудно объяснить, но посещения давались с трудом, и Кфир уходил из больницы очень подавленным, с каким-то чувством вины.