Очень темное дело - [3]

Федя и Петя выскочили на перрон и перевели дух. Опасаться больше было нечего. Двери поезда с шипением закрылись, и гигантский грохочущий змей медленно отвалил, слегка покачивая коричневыми боками.

— Ф-фу, — выдохнул Петька и огляделся по сторонам в поисках скамейки. Углядев ее, он молча подошел, бросил на деревянное сиденье сумку и плюхнулся рядом. Федя тоже направился к нему, но на полпути замедлил шаг. На почти пустом перроне, метрах в пятнадцати от себя, он заприметил уже знакомую фигуру. Все тот же «потомок Пушкина» стоял и смотрел в их сторону. Федя отвернулся и опустился рядом с Петькой. Оба молчали, приходя в себя после пережитого потрясения.

— Куда едем? — раздался откуда-то слева бодрый голос.

Федя и Петя, как по команде, повернули головы в одну сторону, через левое плечо, и оба никого не увидели. Прежде чем ребята успели удивленно переглянуться, тот же голос окликнул их уже с другой стороны:

— Куда едем, мужики?

Совершив мгновенный обходной маневр, на лавочке справа от Петьки расположился в вальяжной позе, нога на ногу, тот самый смуглый коробейник, что так лихо улепетывал по вагону минуту назад. Впрочем, Федя уже узнал его голос.

— На дачу, — хмуро ответил Петька, — под Калугу. А что?

— Чего ж сошли?

— Так ведь поезд-то только до Обнинска, — вмешался в разговор Федя.

— А тебе-то что? — повторил свой вопрос Петька.

Вообще-то Петька Кочетков был парнем бойким и веселым, даже иногда чересчур, в школе добровольно исполнял роль классного клоуна, однако Федя уже знал, что он при этом — человек вежливый и, как ни странно, тактичный, так что называть кого-то незнакомого на «ты» было совсем не в его стиле. Но в данном случае — Федя не мог не признать этого — такое обращение оказалось вполне уместным, потому что «потомку Пушкина» с виду было не многим более лет, чем его предполагаемому знаменитому предку, когда тот поступил в Царскосельский лицей. Федя дал бы ему чертову дюжину, а то и меньше.

— Меня Сашей звать, — игнорируя Петькин вопрос, представился незнакомец.

Ребятам ничего не оставалось, как тоже представиться. Петька это сделал как бы нехотя, с осторожностью, соблюдая достоинство. Это в классе, на уроках и переменах, он балагурил и паясничал, а в других ситуациях — в общении с незнакомыми людьми или же в небольшой компании — Кочеткова будто подменяли, он становился серьезным, а часто даже застенчивым. Федя же назвал свое имя с готовностью, ему понравилась бойкая речь паренька и та находчивость, с которой он продавал свой товар в поезде.

— Я спасибо сказать хотел, — обратился цыган-эфиоп Саша уже непосредственно к Феде, — Вовремя ты ему под ноги сунулся, если бы он меня догнал, мне бы не поздоровилось.

Саша протянул Феде руку, и они обменялись рукопожатием. При этом Федя и виду не подал, что столкнулся с сиплым торговцем случайно — у него ведь и в мыслях тогда не было нарочно соваться кому-нибудь под ноги. Надо же, оказывается, эти коробейники друг за другом гонялись, а Федя-то думал, от контролеров драпают.

— А чего вы не поделили? — спросил Петька: он тоже, как видно, просек ситуацию.

— Да конкуренция, — немного туманно ответил Саша. — Законы вагонного бизнеса. Стихийный рынок. Так куда путь держите?

— Сказал же, на дачу, — сердито буркнул Петька.

— Ну, на дачу так на дачу, — хитро прищурился Саша, — а я в Африку.

— Куда, куда? — Федя от изумления даже рот после вопроса не закрыл.

— В Африку, папашу хочу повидать, он у меня в гору пошел, стал там каким-то большим человеком, чиновником, а я его уже одиннадцать лет не видал.

— Это сколько же тебе? — не удержался Федя от нового вопроса. Петька же молчал и даже смотрел в другую сторону, прямо перед собой, через пути, на покосившееся название станции — «Балабаново».

— Тринадцать, — просто ответил Саша.

— А что, ты правда эфиоп?

— Наполовину. Мама у меня русская. А отец оттуда. Надо бы мне с ним поближе познакомиться. Он письмо прислал, вот я и намылился.

— И мама тебя отпустила?

Саша ответил не сразу, очевидно, он что-то обдумывал или ответить ему было не очень легко.

— Отпустила, — коротко сказал наконец он, и Федя понял по тону, что других пояснений сейчас не последует.

— А мы в Крым, — неожиданно брякнул Петька. Сказал и замолчал, будто испугался, что выдал истинную цель их путешествия. Саша же так оживился, что чуть не вскочил с лавочки.

— В Крым? Да нам же почти по пути, может, вместе дальше поедем, а? — Его даже не удивило, что попутчики едут на электричке к столь дальней цели путешествия: впрочем, сам-то он собирался еще дальше, если только верить его россказням. — Ну поехали вместе, — возбужденно продолжал Саша. — Я вас на любой поезд посажу, и мне не так скучно будет.

— Как посадишь-то? — Петька недоверчиво скосил глаза на своего соседа.

— Запросто. Это уж мое дело. Только сначала надо до Калуги добраться, там поезда дальнего следования останавливаются.

Ребята молчали. Случайное знакомство не внушало особого доверия. Да и рассказы «потомка Пушкина» просто пугали небывальщиной. «Может, псих?» Не высказывая подозрения вслух, Федя с опаской разглядывал темнокожего малого. Глаза бегают, волосы торчком, высокий и худой, как из концлагеря. Ну точно, сумасшедший.