Очень современная повесть - [2]

уедет. И совсем в ее бедной головке не помещается, что ОМОН, обложивший данью местные криминальные круги, - это уже не ОМОН, а преступный мир, банда, мафия. И выступать надо именно против этой официальной, правительственной, узаконенной мафии, а не против того, что одни бандиты избили других.

Какие-то вещи в иностранцах, видимо, смутили Арбатову с самого начала. Например, "западная улыбка "Я вас всех люблю, а себя особенно"" или "юный американец с хорошенькой преглупой физиономией". Но лишь в процессе каждодневного общения с сытыми западными обывателями начали прочищаться мозги московской феминистки.

Иностранцы прибыли к нам под маской антропософов, закупили целый поезд с пятью вагонами-ресторанами и жрали, жрали, жрали всю дорогу, передвигаясь по "экзотической" и "дикарской" голодной России, окончательно разоренной гайдаровской "шоковой терапией" (дело происходит как раз в 1992 году). Голодные иркутские дети вызывали у пресыщенных европейцев умиление: экзотика!

туземцы!

Высокодуховные антропософы-штейнерианцы*, приехавшие просвещать дикую Россию, произвели на Арбатову сильное впечатление.

"... Девяносто процентов караванцев по анкетированию не состоят в браке и находятся в половом поиске. Вокруг второсортных русских мужиков идут гражданские войны. Европейские кавалеры с либидозным голодом на интеллигентных лицах спешат попробовать все, что видят; не поезд, а просто языческий праздник. У нас это называется "читать Штайнера".

- Возьми у кого-нибудь ножницы.

- Не могу. Во всех купе "читают Штайнера".

Самое смешное, что через год эти же самые люди в своих кровных городах изображали при встречах с нашими не меньшую возвышенную викторианскую бесполость, чем жители Кавказа, возвращаясь в семьи после московских гастролей".

"Утром никто ничего не соображает с похмелья, пол купе завален пустыми бутылками".

Бедная Арбатова! В своем презрении к "совкам" и собственной стране, где ей догадаться, что средний западноевропейский - и особенно немецкий обыватель, привыкший к дисциплине, железному распорядку и жесткому, изматывающему ритму жизни, попав в "дикую" страну (в Россию, например), "расслабляется" и ведет себя по-хамски, давая волю всем инстинктам и не стесняясь "туземцев": а чего стесняться? - они же дикари! (или, на жаргоне Арбатовой, "совки").

Убогое однообразие пьяного разгула и передвижного лупанария приедается быстро** . И вот уже Арбатова привычно прогнозирует: "Профессорша экологии из Амстердама будет опять бегать по коридору в футболке и объявлять, стараясь придать глубоко пьяному голосу глубокую загадочность: "Имейте в виду, что на мне нет трусов!" - на трех языках; Анна-Луиза будет с пафосом цитировать Штайнера и поглядывать на нас с нежным осуждением; а занудная дама из Вены опять будет жаловаться, как трудно отделывать новый пятиэтажный дом, который она купила от скуки: "Я требую, чтоб они делали все палевое, а они назло мне делают не палевое!"... А с верхних полок купе молоденьких немцев будут сыпаться трусики и презервативы на тома вальдорфских методик".

А чего ты еще ждала, Арбатова? Твой любимый западный обыватель ничего, кроме этого борделя, придумать не может. Неужели ты этого не знала? А ведь смотрела, небось, фильм Пьера Паоло Пазолини "Сал(, или 120 дней Содома" фильм, за который Пазолини и убили. Обыватель, если его раздразнить и дать в руки власть, - это фашист. Радуйся, что у твоих попутчиков не было оружия и власти.

Но даже Арбатова способна иногда прозреть и перейти к выводам: "одни делают на Штайнере карьеру, другие декорируют им сексуальную революцию!".

* * *

Отдельный кайф словила Арбатова от столкновения с культурным империализмом западного обывателя. Средний западный человек сочится своим превосходством, презрением к "аборигенам" и их стране (России) и твердо уверен, что он - культуртрегер и несет "бремя белого человека" (даже если он не белый, а, скажем, негр). Это только западные леваки (ясно осознающие, что их материальное благополучие основано на ограблении их странами народов "третьего мира", на том, что ежесекундно в Африке, Азии и Латинской Америке умирают от голода младенцы) не демонстрируют такого презрения и превосходства. Они - интернационалисты, они действительно верят в то, что все люди равны независимо от расы и места проживания.

Троцкисты так просто пламенно любят Россию, поскольку это "родина Революции и Леона Троцкого" (и учат русский, поскольку это "язык Ленина и Троцкого").

А бедную феминистку Арбатову ее западные друзья все время норовят "фейсом об тейбл". Вот, например, "тридцатилетний недоучившийся студент Уго, абсолютно убежденный, что его приезд означает немедленное возрождение нашей страны":

"- Скажи, у тебя есть сейф? - спрашивает он.

- Зачем тебе сейф?

- Там будет стоять мой компьютер. Ведь в России все воруют."

Получила, Арбатова? Так тебе и надо. В Германии, понятное дело, не воруют. Там только курдов с турками в домах сжигают. А так - всг хорошо.

А вот не немец, а голландец (Николас):

"Мысль о нашей второсортности он впитал с молоком матери". А вот еще:

"голодные иркутские дети ходят вокруг и выпрашивают куски. И интересно наблюдать, как кто из иностранцев себя ведет, потому что те, кто только что кричал о том, что Россию спасет антропософия, требуют вызвать полицию и убрать этих несносных попрошаек". Это уже саморазоблачение. Значит, "интересно наблюдать". А не противно?