Очень приятно, Ниагара. Том 1 - [26]

Очень приятно на время возвратиться в своё безответственное детство или вспомнить наивную юность, окунуться в безбрежный океан новых знаний и удивительных открытий, почувствовать бесшабашную искрометность опрометчивых шагов и монументальную поддержку надежного друга. Но даже послушный и инфантильный ребенок с запоздалым развитием рано или поздно начинает восставать против авторитаризма и деспотичности родителей. А уж состоявшийся взрослый, попав под тотальную опеку, рано или поздно поднимет бунт бессмысленный и беспощадный. И не всегда такой бунт закончится добровольным перемирием и осмысленным компромиссом, как в нашем со Сталиной Зиновьевной случае. Великолепное бриллиантовое ожерелье, которое душит, вряд ли станет любимым украшением, придется отказаться от его выгула или дотачать камешками попроще.

Савелий

«Достойный противник годится в друзья!»

Никогда не считала себя человеком, который лезет за словом в карман. Хотя, оснащенная многочисленными карманами одежда всегда обладала для меня излишней привлекательностью. Так удобно разложить нехитрый скарб по разным полостям, чтобы в нужный момент, похлопав себя по отдельным частям тела, отработанным жестом вынуть носовой платок, визитную карточку, упаковку жвачки, ключи, мелочь, банковскую карту, ручку, скрепку. Но не слово! Разнообразный лексический ассортимент я храню в других закромах. И пользуюсь им щедро и со вкусом, редко задумываясь над магической алхимией буквенных сочетаний.

Но бывают моменты, когда богатый урожай, собранный в ходе упорных и старательных упражнений по поглощению и разглашению текстов, лишь слабое подспорье в словесной баталии. Кроме безупречного чувства языка требуется совершенный творческий талант и крепкая сила духа. Таким моментом стала ситуация первого явления Савелия народу. Собирательный образ народа включал и мою скромную персону.

Дело было в гостях. Теплая дружеская компания отмечала один из доставшихся в наследство советских праздников. Милые тосты, добрые подколки, веселые истории, вкусные закуски, дружный смех, атмосфера расслабленности и симпатии. Мизансцена резко изменилась после звонка в дверь и шумного приветствия хозяином невидимых доселе пришельцев. Новые гости приходились квартиросъемщику недавно приобретенными знакомцами, а потому чести быть представленными тесной компании пока не удостоенные.

Первым на пороге комнаты появился добротно вытесанный двухметровый детина с властным зеленоватым взглядом основателя прайда, помечающего территорию. За ним угадывался более компактный силуэт русоволосого спутника. Разговоры в комнате затихли, и само по себе разверзлось свободное двухместное пространство за столом. В полной тишине перед ними аккуратно материализовались чистые тарелки, вилки, стаканы и салфетки, рюмки наполнились голубоватой слезой, нарезки и салаты вытянулись в струнку.

– Чего замолчали, гости дорогие? Или тут съезд глухонемых фанатов тишины? Мы, вроде, на праздник шли. Да, Володя? А попали, по всей видимости, в кладбищенскую контору, – пробасил детина, обращаясь к своему товарищу. – Наливайте уже, выпить хочется.

И тут мне стало обидно, что славные посиделки спетого и спитого коллектива так бесцеремонно подавлены доминантным самцом. Веселый внутренний задор перерос в решительный кураж.

– Наливай, ребята. Гудвин, сколь великий, столь же и ужасный, пожелали слово молвить неразумной пастве. Злобный волшебник страны Оз устал от жевунов и мигунов и хотел бы провести время с болтунами и прыгунами. Хотите избежать участи подземных рудокопов – смеемся и подпрыгиваем! Там, глядишь, в награду пожалует храбрость, сердце и мозги. Правда, повелитель?

– Правда, Гингема. Ты, матушка, на летучих обезьянах перекаталась? Или с Бастиндой мужика не поделила?

– Нет, Ваше высокоблагородие. Я всего лишь из другой сказки. За то и выпьем – за разнообразие форм существования.

Выпили. Народ приободрился, детина напрягся, а я раззадорилась. Смех прорывался отдельными фонтанчиками и полноводными гейзерами. Пикировка наша, ставшая центром внимания, продолжалась часа три кряду, подкидывая победные очки с переменным успехом на оба фронта. Атмосферу праздника мы вернули, державу и скипетр поделили. Но головной убор монарха обрел статус переходящего кубка, усиливая у меня и Савелия взаимный и пока неприязненный интерес.

Независимый и гордый Сава где лаской, где поддержкой, где хитростью, где давлением достаточно быстро подстроился под наш разношерстный дружеский коллектив. Внешняя показная флегматичность не мешала ему стремительно и хладнокровно принимать решения. Угрожающие опасности с разбегу натыкались на мощный агрессивный отпор. Ирония и сарказм прорывали нарочитую отстраненность. Общее созидательное движение вперед и умение лавировать в конфликте не исключали тяги к жесткому самоутверждению. Но неустрашимо принимая вызов толпы, Савелка неизменно совершал подвиг признания персонально существующего частичного превосходства или сопоставимости потенциалов.

Внешностью и повадками Савелий напоминал мне гиганта-Алабая, друга человека родом из Средней Азии. Смышлёный, неприхотливый и обманчиво добродушный Алабай всегда выглядит улыбающимся, умеет хохотать от души, сотрясаясь всем телом. Но, защищаясь, мгновенно возникает громадой, широко расставив лапы, и застывает скалой, призводя рык невероятной мощи. Азиат живёт в жесткой стайной иерархии, а инстинкт пастуха в нём заложен природой. С ним можно поиграть, но вряд ли стоит спорить. Уместно пошутить, но опасно насмехаться. Жить с таким рядом страшно и небезопасно, если ты «чужой». Выбор не так уж велик: стать «своим», уйти с дороги или зализывать раны. Но была одна немаловажная лазейка. К своим самкам азиаты относятся до неприличия снисходительно, прощая озорство. Я не Алабай, но в определенном смысле самка.