Очень недолгая сенсация - [47]

Но и после этого мистер Фентон не пошевелился.

— На самом деле вы не ранены, — умоляла Дженни, — это все только потому, что я налила туда красных чернил. Я купила пузырек в деревне.

Но и после этого мистер Фентон не издал ни звука.

— О Боже! Наверное, он стукнулся головой.

И вдруг она начала молиться, чтобы он просто стукнулся головой; потому что у нее вдруг возникло дурное предчувствие, а в памяти всплыли какие-то рассказы о людях, испугавшихся до смерти; истории, слышанные в детстве, о людях, прикидывавшихся привидениями; потом она вспомнила, что тетя Кэролайн сказала ей однажды, когда она выпрыгнула из-за двери перед кухаркой: «Никогда никого не пугай, Дженни. В лучшем случае это приведет к вполне обоснованной досаде, а в худшем — к очень серьезным последствиям». Что было в этот раз?

— О Господи, — молилась Дженни, — пусть это будет вполне обоснованная досада, а не очень серьезные последствия.

Прежде чем она успела понять, что же это, дверь отворилась и вошел Дерек.

IV

Бросив газеты внутрь автомобиля, Дерек зашагал по Хайстрит, собираясь скупить для Дженни два-три хороших галантерейных магазина, потому что понимал, что такая чудесная девушка не может жить чудесно, если ей нечем себя украсить, кроме рюкзака и взятого взаймы у миссис Бассетт подвенечного платья. Но заглянув в бумажник и обнаружив там только тридцать шиллингов, он осознал опасность выбрать не тот фасон или немодный цвет и решил, что для Дженни будет лучше, если он ограничится коробкой конфет, корзиночкой вишен и одеколоном. Оставшись с пятью шиллингами и шестью пенсами, он отказался от мимолетной мысли о шампанском, поняв, во всяком случае, что сейчас именно такое время, когда можно купить бутылку, но нельзя ее унести, либо унести можно, но нельзя купить. Шампанское, он чувствовал, помогло бы им принять какое-либо мудрое решение по какому-нибудь важному вопросу, с которыми они столкнутся сегодня вечером; но, может быть, и нет; но, во всяком случае, это было бы приятно…

Какая Дженни храбрая…

Какая красивая…

Какая милая…

Какая совершенная идиотка.

Сегодня вечером им нужно подойти к делу серьезно и решить, что нужно сделать.

Когда он вошел в гостиную, его голова все еще была занята лондонским инспектором Меригольдом, к тому же он с трудом открыл дверь, стараясь не уронить что-нибудь из шести газет и трех пакетов, а Дженни, кинувшись к нему, только добавила неразберихи.

— Ой, Дерек! — крикнула Дженни. — Я убила человека.

— Неужели опять? — удивленно спросил Дерек. — Подожди, пока я положу все эти вещи.

— Он сказал, что он твой брат!

— Ладно, ладно.

Дерек положил свою ношу на стол, Дженни отошла в сторону… он увидел Арчибальда.

— Боже, — сказал Дерек, — действительно убила.

Дженни, затаив дыхание, смотрела, как он опустился на колени рядом с телом.

— Он мертв? — отважилась она спросить.

— Нет, — ответил Дерек, — но толст.

Дженни вздохнула с облегчением.

— Что случилось? — спросил он.

Дженни рассказала ему все…

— Ясно. Теперь ты понимаешь, почему я его так люблю?

Он сердится. Дженни нравилось, что он сердится.

— Хотя это, наверное, было забавно, — сказал Дерек и начал хохотать.

Теперь он смеется. Дженни нравилось, что он смеется.

— Он в обмороке? — спросила она.

— Да. А когда придет в себя, будет спрашивать: «Где я?» Что полагается в таких случаях делать? Нужно, чтобы ноги были выше головы, верно? Или наоборот? Сейчас только одна его часть тела явно выше всего остального.

— Тетя Кэролайн иногда падала в обморок.

— А! И что тогда делали?

— Мы обычно распускали ей корсет.

Дерек задумчиво разглядывал очертания тела брата.

— Ты думаешь, он носит корсет?

— Ну, я думаю, нужно расстегнуть ему воротничок.

— Хорошая мысль. И попутно мы сможем выкинуть этот галстук. — Он снял с брата галстук и протянул его Дженни. — Там сзади тебя корзина для бумаг. Брось, пожалуйста.

Она послушно бросила, не совсем понимая зачем. Но ей показалось, что Дереку не понравился галстук по какой-то определенной причине; и в самом деле, его цвета, красные и желтые полоски, плохо сочетались с обликом Арчибальда и не очень сочетались друг с другом.

— Клубные цвета Королевского Литературного общества, — небрежно объяснил Дерек через плечо.

— Да, я поняла.

— Мы не станем забирать его часы, — продолжал он, все еще возясь с братом, — это было бы нечестно, но о монокле надо серьезно подумать. А твое мнение?

— Можно ли что-то сделать, чтобы он пришел в себя? С помощью воды или чего другого?

— Да. Теперь подожди минутку.

Он задумался о том, что произойдет, когда к его брату вернется сознание. Как они будут вести себя, все трое? Будут говорить на повышенных тонах, спорить, обвинять друг друга, выходить из себя? Или будут вести себя как истинные леди и джентльмены, делая вид, что ничего не произошло? Или они…

— Так. Понял. Слушай.

— Да, Дерек?

— Беги в ванную. Там ты найдешь детскую губку, которой я обычно мою теннисные туфли. Помой ее немного и принеси сюда, влажную.

— Да, Дерек. — Она повернулась, готовая бежать.

— Погоди. В маленьком висячем шкафчике лежит бинт — или лежал. Принеси его.

— Да, Дерек.

— Погоди. В моей комнате есть маленький тазик, или, может быть, он в ванной. Во всяком случае, где-то там должен быть маленький тазик. В твоем пузырьке еще остались красные чернила? — Она кивнула. — Хорошо, налей в тазик воды и немножко красных чернил, чтобы придать ей цвет, и принеси сюда тазик, губку и бинт. Быстрее!