Очень Крайний Север - [41]
Но косточки постепенно вышли сами. Всё-таки парень поправлялся. И в это время Юрка уехал в Москву в командировку.
Командировка короткая — всего пара дней — но Юрка что-то неудачно съел и вернулся с сильнейшим отравлением. Когда он зашёл домой, Соня всплеснула руками и заохала. Видок у Юрки был ещё тот. Бледный… В поту… Глаза лихорадочно блестят… Он разделся, выпил три таблетки но-шпы и отключился, скрючившись на диване.
Ночью Юрка проснулся от того, что Василий лежал у него на груди и тарахтел, как трактор. Когда кот почувствовал, что хозяин проснулся, то поднялся и перешёл под бок, продолжая тарахтеть. Юрка попил воды и снова отключился. В следующий раз он проснулся в четыре и обнаружил кота на подушке в головах.
Всю ночь Василий обходил Юрку по кругу, прикладывался то к одному, то к другому месту, не переставая при этом мурлыкать-тарахтеть. Ведь лечил он Юрку. Хотите — верьте, хотите — нет! Лечил! И к шести утра Юрке полегчало.
В тот день Серов на работу не пошёл. И весь день кот не отходил от него. Ещё через день Юрка почти оклемался, и кот — а он тоже чувствовал себя нормально — ушёл спать к себе в кресло.
Потом у кота опять воспалилась лапа (вышли последние осколки) — и в этот раз Юрка сидел с ним…
Прожил Василий долго — всё то время, пока Серовы обретались на Севере. Под конец он стал скверно себя чувствовать — сказывался поход в подвал. Больные почки, больная печень… Но когда Влад, уже студентом, в 2006-м приезжал на каникулы, кот находил в себе силы играть с самым своим большим другом, а по ночам снова спал у него в ногах.
Потом его не стало.
И теперь семья младших Серовых поклялась… Никогда! Никогда…
Но дом опять поменялся. И как-то уже в новый подмосковный дом вошёл другой кот. На сей раз порог квартиры переступили породистые лапы вислоухого шотландца Феликса.
О-о-о-о, он оказался совсем другим! Поначалу Юрка удивлялся: надо же, как могут по характеру отличаться коты. Феликс вёл себя почти как собака.
Но потом Юрка перестал удивляться. Феликс стал полноправным членом семьи, как это обычно и бывает с кошками. Они знают, как нас приручить.
И Юрка привык к этой наглой серой морде. И, конечно же, зовут его — Феликс, а никак иначе… Но что-то иногда находит на Юрку, и он — ни с того ни с сего — зовёт породистого скотиш-фолда: «Василий!»…
Когти могут впиться в ногу,
Но нога, поверь, не сердце,
Кошки так не ранят,
Как людишки иногда.
Тёплый кот меня утешит,
Ляжет на больное место —
И усну я, обнимая Тёплого кота.
(Fleur. «Тёплые коты»)
Рассказ седьмой. Собачий принцип
Сейсморазведка — геофизический метод, позволяющий заглянуть в подземные глубины километра на три-четыре и отыскать породы и структуры, связанные с нефтью или газом. Это — если совсем по-дилетантски. Метод трудоёмкий, в нём задействована масса вездеходной и тракторной техники, буровых установок, высокотехнологичных сейсмических станций.
И сейсморазведочная партия — это целый посёлок, человек пятьдесят-семьдесят, размещённых в паре десятков вагончиков, со своей инфраструктурой и со своей непростой жизнью.
Есть ремонтная, есть дизельная, есть котельная, баня и, конечно, — столовая. Раз есть столовая — есть собаки!
Обычно в партии живёт свора из пяти-семи собак, в основном лаек. Трудно бывает сказать, кому принадлежит каждая конкретная собака, но все они как-то приписаны к вагончикам. Иногда их держат для охоты, реже — на шкуры, чаще они живут просто так, без цели и с утра до ночи безнадзорно гурьбуются, где им этого хочется. Территория работы у партии большая, и иной раз на профилях километрах в пятнадцати от базы можно встретить двух-трёх собак, которые куда-то бегут по только им известным делам. Как правило, собаки приветливы ко всем живущим в партии, чужаков же нещадно облаивают, но если те остаются, быстро к ним привыкают.
Так же поначалу были облаяны и братья Серовы с Владом Зинчуком.
Влад — новый инженер в группе радиолокации: молодой специалист, недавний выпускник Рижского института инженеров гражданской авиации. Тогда ещё поддерживались какие-то отношения с Латвией.
Поселили космогеологов в вагончике начальника партии, его называли «командирским». Юрка с Владом заняли комнатку слева от прихожей, Славка — справа. В правой кроме Славкиной стояла «командирская» кровать, но начальник партии появлялся редко: больше занимался хозяйственными делами в Янгпуре и Северном, и комнатёнка была в полном Славкином распоряжении. Отапливался вагончик печкой, почти такой же большой, как на Янга-Яхе, и такой же бестолковой, с таким же зверским аппетитом. На ней же готовили ужины. Еда в столовой была… В общем, Влад сломал зуб, а Юрка получил пару желудочно-кишечных расстройств. Макароны с тушёнкой — блюдо не из французской кухни, но зато калорийны, а главное — безопасны.
Поселились и начали работать. Днём на снегоходе лоцировали сейсмопрофили, вечерами обрабатывали полученные материалы, готовили ужин, ели, слушали радио и ложились спать. Такой незамысловатый быт.
Партейная свора, для порядка облаяв приехавших аэрокосмогеологов, тут же с ними подружилась. Стоила дружба парням всего ничего — пары банок тушёнки. После этого большая часть собак просто причислила их к «своим», но молодая грациозная чёрная лайка стала аэрокосмогеологов выделять особо. Прибегала по утрам, сопровождала в поездках, вечерами приходила лизоблюдничать. Славка собак любил и относился к ним исключительно по-человечески, исходя из принципа «человек человеку — друг, товарищ, брат», и он баловал лайку. Влад, глядя на это, ворчал: «Не хер потакать всякой скотине».
