Очень хотелось жить - [32]

— Выходит, что для Родины, для победы важнее, чтобы в данный момент мы с вами были здесь, а не там, — вступил опять в разговор полковой комиссар. — Мы ехали сюда, в неведомый нам Наманган, полагали, что придется жить в палатках, питаться из походных кухонь. А вот спим на подушках, едим за столом, о нас здорово позаботились партийные организации области: предоставили лучшие помещения, обеспечивают овощами, фруктами. И вот готовимся начинать нормальную работу. Хочется надеяться, что и вы, комсомольцы, поможете нам выполнить задачи, поставленные командованием перед нашим училищем. Из вас, летных курсантов, создаем третий батальон. Командовать им будет вот он, майор Горошко, боевой офицер, дважды орденоносец, чемпион Харькова довоенных лет по поднятию тяжестей. Думаю, что ваш батальон станет лучшим в училище. Ну как, товарищ курсант, не изменили своего решения?

Полковой комиссар смотрел на меня в упор.

Мне было очень неловко оттого, что взрослые, занятые люди тратят столько времени, пытаясь вразумить меня, как малого дитятю. Я понимал, что мне говорят дело, и чувствовал, что моя авиационная спесь быстро сходит на нет. Но как я погляжу в глаза ребятам, ведь мы договорились держаться вместе, они завтра пойдут в бой, а я буду здесь, в тылу, спать на мягкой подушке и есть фрукты и овощи за столом…

— Ваше решение? — спросил полковой комиссар.

— Прошу направить на фронт, — не очень уверенно произнес я.

Побывавших на мандатной комиссии собирали группами и строем водили в столовую. В центре обеденного стола я вдруг обнаружил Бориса Семеркина, освободившегося давным-давно. Взяв инициативу в свои руки, он раскладывал хлеб на равные кучки и с видимым нетерпением разливал по тарелкам борщ.

— Борька, разве ты еще не поел? — удивился я.

Бывший вегетарианец поднес к губам указательный палец:

— Тсс! — А на выходе из столовой шепнул: — Третий раз принимаю пищу, хожу с новичками, разве кухонный наряд упомнит всех в лицо?

Борис покрутился возле дверей мандатной комиссии и с новой группой опять отправился обедать. Он зазывал меня рукою в строй и, видя, что я отказываюсь, бросал в мою сторону недоуменные взгляды. Есть мне не хотелось. Проходили последние буквы: «Щ», «Э», «Ю», «Я». Проходили быстро. Видимо, полковой комиссар убедился, что курсанты, сговорившись, твердят одно и то же и на всякие уговоры просто не стоит терять время.

Вернулся из столовой Борис Семеркин и загрустил: группа, к которой он на этот раз пристроился, была последней. Мандатная комиссия уже закончила свою работу, и в директорском кабинете шел какой-то важный разговор.

Весь день мы толкались во дворе, месили грязь в оттаявших лужах, устали, замерзли, поэтому обрадовались, когда появился майор Горошко и приказал строиться.

— Ну, вот теперь мы одни, — сказал майор. — Давайте поговорим просто, по-товарищески, забудем на минутку, что я командир батальона, а вы курсанты, что я служу в армии шестнадцатый год, а вы — первый, что я коммунист, а вы комсомольцы.

Майор прошелся вдоль строя, оглядывая каждого из нас острыми глазами, словно ища понимания и поддержки своим словам, и продолжал:

— Так вот, большинство из вас просило немедленно отправить на фронт. Вы думаете, за это будем ругать, дескать, вот какие гордые, не хотят у нас учиться! Нет, ругать вас не будем, каждый коммунист, каждый комсомолец конечно же должен рваться на фронт, там наше место. Да моя бы воля, так разве сидел бы я здесь, в Узбекистане? Готов хоть завтра снять свои две шпалы и идти вместе с вами в бой. Так обстоит дело, если рассуждать с вашей, да и с моей, точки зрения. А вот Верховное командование рассуждает по-другому. Конечно, бойцы на фронте нужны. Но в десять раз нужнее командиры. Со штыком наперевес бежать в атаку сможет каждый. А вот вести своих бойцов, управлять боем дело куда сложнее. Война будет продолжаться долго. На фронт вы, понятно, попадете, но не сейчас. А тогда, когда сами наберетесь знаний и сможете учить других. Возражения есть?

Строй молчал.

— Ну, мне уже легче, — улыбнулся майор. — Так вот, друзья, вашего желания отправляться в действующую армию командование не поддержало. Военнослужащие, принявшие присягу, обязаны подчиниться приказу: с сегодняшнего дня вы все зачислены курсантами третьего батальона Харьковского пехотного училища, которым я буду командовать.

Майор сообщил, что в батальоне есть минометная, пулеметная, а также три стрелковые роты. В них соответственно готовят командиров минометных, пулеметных, стрелковых взводов.

— Вы можете выбирать, в какой роте вам учиться, — сказал командир батальона. — Что вам больше по душе. Даю вам на размышления пять минут.

Строй сломался. Ребята заметались, зашумели, друзья отыскивали друзей, земляки земляков. Наш летный ферганский экипаж быстро собрался в одну кучу.

— Куда определимся? — спросил Витька.

— По мне, хоть куда, лишь бы вместе, — сказал Эдик Пестов.

— А давайте пойдем в минометчики, — предложил Яков Ревич. В нем говорил студент-первокурсник физмата Ашхабадского пединститута. — Ведь минометчик — почти что артиллерист. Тут тебе математические формулы, баллистика, сложные прицелы, синусы, косинусы, одним словом, нужно работать головой, а не просто: «Направо равняйсь!»