Очень гадкая книга - [21]

Как я сказал, мы уже несколько лет занимаемся сбором информации обо всей этой разветвлённой системе, которая похищает или официально изымает здоровых детей, чтобы обеспечить горстке извращенцев удовлетворение искажённых прокажёнными мозгами потребностей их долбанных туш. Некоторые из таких сидят так высоко, что ты неприятно удивишься. Наша цель — собрать полную доказательную базу всей сети педофилов и представить их суду. Мы сделаем всё, чтобы в один прекрасный момент полицейские и военные наших Соединённых Штатов Европы, которые не причастны к этой сети, произвели аресты по всем Штатам всех полицейских и военных, которые работают на эту систему. Мы сделаем так, чтобы прокуроры, которые по вечерам сокрушаются у себя в домах и рвут на себе волосы от невозможности хоть как-то повлиять, изменить и остановить этот беспредел, завтра будут зачитывать обвинительный приговор таким прокурорам, которые по вечерам задаются вопросами, а какого из дилеров, торгующих детьми, предпочесть ему сегодня. Я сам лично надеюсь и верю, что увижу, как судьи, воспитывающие детей, будут судить судей, их растлевающих. Коротко говоря, да без лирики, в течение двух-трёх лет мы планируем вычислить каждого, причастного к педофилической сети, всех киднепперов и трафикингеров, всех чиновников, прикрывающих таким задницу, всякое высокое должностное лицо, покрывающее этот чиновничий беспредел, и всех, кто стоит за источником финансирования этой системы.

Там, на верху, — «седой» указал пальцем на верх, где располагался гидрометеорологический центр, — нас знают, как хренологов, которые предсказывают погоду, чем мы и занимаемся там, на верху. А тут ты можешь наблюдать средоточие того, чем мы являемся на самом деле. Для успешного завершения самой масштабной операции в истории человечества у нас имеется всё, но лишнему человеку всегда рады. Нам крайне важна высокая степень эффективности, поэтому мы не привлекаем людей с улицы, нас интересуют сильно мотивированные, такие как ты. Поэтому здесь все люди надёжные и преданные. Прежде, чем влиться в нашу организацию, придётся пройти жёсткий тест для нашего и твоего блага. А чтобы стать нашей частью, придётся пройти ещё и обучение.

Ещё раз. Сейчас не отвечай, но через сорок восемь часов ты должен будешь ответить: или ты дальше пойдёшь с нами, или отправишься мстить самостоятельно. Ты будешь думать о своём прошлом, настоящем и будущем, принимая это решение, но важно и то, что будет через пятьдесят лет. Всё, свободен. Сейчас к тебе придут и покажут твою комнату.

И он стал удаляться. А потом развернулся и проговорил:

— Кстати, ты не сказал ни одного слова. Ты говоришь?

— Говорю. Дайте мне хоть что-то пощупать руками из того, что вы мне наговорили.

Он обвёл рукой всё помещение.

— Нет, не то. Чтобы я зауважал вас лично.

Он стал медленно приближаться ко мне. Остановившись на расстоянии метра, достал телефон.

— Что ты сейчас сделал? — спросил он, улыбаясь.

— Попросил каких-нибудь доказательств, чего-нибудь, что можно пощупать руками. Просто я пока слышу только красивые разговоры.

— Нет, что было после?

Его улыбка заставила «щуриться» мой мозг в поисках ответа.

— Наблюдал, как вы подходите, достаёте телефон и спрашиваете, что я сейчас сделал. Я оскорбил вас своим неверием?

— Смотри, — сказал он и повернул ко мне дисплей телефона.

Я увидел, как на видео этот человек, снимая себя телефоном со стороны, просит посчитать меня до пяти, потом он поворачивает камеру на меня. Я выражаю замешательство, прошу разъяснений, слышу, как он повторяет просьбу, выполняю её, и через три секунды наблюдаю себя, стоящего со стеклянным взглядом. Слышу, как он говорит мне, что я не вспомню ничего с момента, как увидел телефон у него в руке. Видео обрывается.

Я перевёл взгляд с телефона в руке «седого» на него самого. Моё сознание было парализовано. Теперь, щуря глаза, я пытался нащупать у себя внутри хотя бы одну ниточку, которая приведёт меня к воспоминанию того, что я только что увидел. Такая глухота внутри — какое поражающее ощущение!

— Это было сейчас?

— Ты сам видел.

— И я теперь никогда не вспомню этого?

— Даже под гипнозом не вспомнишь, но дотронься левым мизинцем, до мочки правого уха.

Я сделал и тут же всё вспомнил.

— Есть что-то ещё, чего я не помню, благодаря тому, что только что со мной сделали? — спросил я.

Я пытался сдерживать рвущийся наружу смех — видимо нервное от увиденного, пережитого, вспомненного.

— Это был гипноз одного из наших преподавателей. Его личная наработка. Нет, не беспокойся, это можно было бы сделать, но накладно, — улыбнулся он и заключил, — нам нужны подлинники.

— Мои сорок восемь часов уже начались? — спросил я, заметив идущего человека, путь которого, скорей всего, пройдёт рядом с нами.

— Да, — сказал он и продемонстрировал готовность внимания, выпрямляясь в спине и соединяя руки у себя за спиной.

— Чем вы тут занимаетесь? — остановил я вопросом и рукой проходящего мимо мужчину.

— Когда не сплю, — улыбнулся он, — я наблюдаю за жизнью пяти Благополучных семей. Несколько скрытых камер у них дома и в общественном транспорте, магазинах и учреждениях, где они бывают. Отслеживаю их электронную почту, телефонные звонки, через подставных клиентов выкупаю детей для возврата в семьи.