Очаровательная шпионка - [32]

Наступило молчание. Оба чувствовали себя неловко, помня о своей недавней пылкости. Тогда было темно, и в покровительственной темноте они были как бы другими людьми, свободно выражающими свои чувства.

Но теперь они вновь оказались на свету, и их дневные сущности стали некой помехой страсти.

— Как вы думаете, почему вы потеряли сознание? — обеспокоенно спросил граф.

— Ах, это всего лишь жара, — рассеянно ответила Дорина.

— Странно… Мне не показалось, что там настолько жарко.

— Что ж… люди реагируют по-разному, не так ли?

— Мне страшно при мысли, что с вами могло что-то случиться.

Сердце Дорины перевернулось.

— Я буду совершенно здорова после хорошего ночного сна.

— …которому вы предадитесь сразу после того, как вас осмотрит врач.

— Нет, мне не нужно врача, — спешно возразила Дорина.

В дверь позвонили.

— Должно быть, это он, — сказал граф. — Я велел Хенли послать за ним немедленно.

Спустя миг Хенли объявил:

— Доктор Джонс, милорд.

Дорина узнала в вошедшем того самого врача, который занимался графом в ночь их возвращения из «Альгамбры».

Доктор Джонс разглядывал ее с интересом, однако признаков узнавания Дорина не уловила.

— Мы с мисс Мартин были в театре «Гейети», и она упала в обморок как раз перед тем, как мы должны были встретиться с принцем Уэльским, — объяснил граф. — Она считает, что все дело в жаре, но я хотел бы удостовериться, что тут ничего серьезного.

— Боже правый, — со смехом воскликнула Дорина, — если бы каждую леди, которая падает в обморок, считали нездоровой…

— Леди постоянно лишаются чувств, причем по самым ничтожным поводам, — согласился доктор Джонс. — Иногда очень милое вечернее платье требует… как бы сказать?.. суровых ограничений.

Его глаза задорно блеснули, и Дорина рассмеялась тому, как деликатно он упомянул о корсетах.

— И бывает, что с ограничениями можно перестараться, — поддержала она.

— Вопрос в том, как вы чувствуете себя сейчас, сударыня.

— Совершенно здоровой, благодарю. Право же, его сиятельству вовсе не нужно было вас вызывать.

— Естественно, что он очень волновался о вашем здоровье. Я дам вам легкое снотворное, которое обеспечит хороший ночной отдых. Растворите этот порошок в воде, выпейте, и утром будете абсолютно здоровы.

Врач поклонился, и граф пошел проводить его. Когда они оказались в холле, доктор Джонс позволил себе говорить открыто, поскольку они с графом были старыми друзьями.

— Значит, у вас получилось?

— Прошу прощения?

— Эта леди. Я вижу, что из-за нее стоило так хлопотать. Ей удалось навестить вас, когда вам нездоровилось, несмотря на дракона?

— Дракона?!

— Вашего секретаря. Я встретил ее за порогом вашей комнаты, когда был здесь в последний раз, и она испугала меня до полусмерти. Ужасная женщина! Она выглядела мрачно и разговаривала мрачно.

— Но это…

Граф умолк и едва заметно улыбнулся.

— Доброй ночи, — сказал он. — Спасибо, что пришли в такой поздний час.

Он все еще улыбался, когда вернулся в библиотеку.

— Что такое? — спросила Дорина.

— Вы виделись с этим врачом, когда он был здесь в прошлый раз?

— Да, коротко, под вашей дверью.

— Как вы выглядели?

— Я переоделась в самые простые вещи, — сухо ответила Дорина.

— Я так и думал. Он вас не узнал. Он назвал моего секретаря «драконом».

— И не понял, что это была я? Кто бы мог подумать!

— Это потому, что в вас две женщины, — продолжал граф. — Вы — моя расторопная помощница и товарищ по инженерному цеху, который понимает все мои мысли и действия. Но одновременно вы — самая прекрасная женщина, какую я только встречал. Честно говоря, я…

Он сам себя прервал и быстро добавил:

— Но я ничего больше не скажу, пока вы полностью не выздоровеете.

Граф налил в стакан воды, высыпал туда снотворное и подал его Дорине со словами:

— А теперь выпейте свой порошок и ложитесь спать.

Как Дорина жалела, что он не договорил того, что собирался. Но она понимала, что момент упущен. Поэтому сделала, как было велено, и, взяв графа под руку, стала подниматься по лестнице.

Он довел ее до самой двери, а потом мягко высвободил руку.

— Спокойной ночи, Дорина.

Его взгляд был полон нежности.

— Спокойной ночи, милорд.

Граф смотрел, как за Дориной закрывается дверь. И потом еще долго стоял в тишине, как будто надеялся, что она отворится.

Наконец он повернулся и пошел к себе.

* * *

Снотворное скоро подействовало. Когда Дорина проснулась утром, солнце уже стояло высоко, и девушка поняла, что проспала гораздо дольше обычного.

По какой-то причине ее сны, а теперь и мысли, были во многом посвящены родителям и любви, которая связывала их двоих.

Дорина часто задумывалась, почему отец так и не женился во второй раз. Тогда он был бы не так одинок, и у него мог бы родиться сын.

Но из некоторых слов, которые говорил ей отец, Дорина кое-что поняла. Они с ее матерью так любили друг друга, что он считал невозможным или, быть может, даже нечестным поставить кого-то другого на ее место.

«Твоя мать была всем, о чем я помышлял, о чем мечтал и чего хотел с тех пор как стал достаточно взрослым, чтобы считать женщин привлекательными, — сказал он однажды Дорине. — С самого первого раза, как увидел ее, я влюбился и понял, что она та, которую я искал всю жизнь».