Очаровательная проказница - [6]

Робин послал бы Мерсера, добродушно, конечно, но его язык был занят конфетой, прилипшей к верхним зубам.

В отличие от Робина, который предпочитал более яркие цвета, маркиз сегодня выглядел просто великолепно в черном с серебром жилете и мягком безукоризненном галстуке. Элегантный и прямой, как древко копья, — таков старина Стюарт.

— По крайней мере, сегодня у нас толпа, — пробормотал Мерсер, скользнув взглядом по залу. — Надеюсь, мама довольна.

— Маме на это наплевать. — Конфета, наконец, отклеилась, Робин подбросил последний леденец и поймал его ртом.

— В самом деле? — поднял бровь брат.

— Она делает это только потому, что этого ждут, — продолжал Робин, перекатывая во рту леденец. — Как только ты исполнишь свой долг и женишься, мама оставит на твою маркизу дом и сбежит в Кембриджшир, в папин, тесный домик священника.

— Тебе раньше нравился Элмвуд. — Мерсер все еще разглядывал толпу, словно вахтенный офицер, высматривающий вражеское судно.

— И все-таки он тесный и убогий, — сказал Робин. — И старый. Но с другой стороны, я люблю Шотландию. И что это говорит о моем вкусе? Кстати, где, черт побери, ты был в последний час?

— Работал в задних комнатах, — пробурчал Мерсер, — и предотвращал различные катастрофы, пока мама и папа заканчивают прием.

Уклончиво заворчав, Робин принялся стряхивать с рук сахар. Строго говоря, прием следовало давать Мерсеру, поскольку дом на Брук-стрит принадлежал ему вместе с состоянием, унаследованным после смерти их отца почти двадцать лет тому назад. Но их мать и ее второй муж, преподобный Коул Амхерст (которого они звали папой), по-прежнему проживали здесь вместе с Робином и четырьмя дочерьми, еще школьницами.

Робин частенько подумывал перебраться в холостяцкую квартиру, но ценил комфорт, обожал роскошную жизнь на Брук-стрит и, правду сказать, любил свое семейство, как ни странно оно было.

— Никаких катастроф к настоящему времени? — спросил он Мерсера, когда вдова в красном прошла мимо.

Его брат резко повернул голову к великолепному вестибюлю.

— К началу празднества Фрея выскользнула из кровати, чтобы посмотреть на съезжавшихся гостей сквозь балюстраду, и уронила игрушечного осьминога на голову гостьи. Бедная женщина с воплем ринулась обратно на улицу.

Робин вздрогнул.

— Это ставит крест на ее шансах в «Олмаке», несмотря на нежный девятилетний возраст?

— С Фреей это просто вопрос времени. — Мерсер повел плечом. — По крайней мере, она не напилась в карточной комнате. Там я нашел сэра Стивена, обвинявшего миссис Генри, что у нее в корсаже туз.

— Старый пьяница. — Робин пытался следить за леди в красном, мелькавшей в толпе гостей. — И что ты сделал?

— Отправил его вниз, в гостиную Чарли, проспаться, — ответил брат, извлекая из кармана изящный серебряный портсигар. — Теперь я хочу выкурить на террасе заслуженную сигару и молю Бога, чтобы мама не заметила. Пойдешь со мной?

Но лорд Роберт имел другие планы. Мужчине, напомнил он себе, не следует прилепляться к женщине. Именно так случаются несчастья вроде женитьбы.

— Нет, спасибо. Я собираюсь разжечь другое пламя. Та леди в красном, вон там, Стью… я даже не могу вспомнить ее имени.

— А-а… печально известная миссис Филд! — пробормотал Мерсер с насмешливым поклоном. — Удачи, брат. Возможно, она окажется весьма сговорчивой.

Робин застонал, но в этот миг скрипки издали последний аккорд. Звуки задрожали в воздухе, пары танцующих со смехом и улыбками распались, миссис Филд была всего лишь в нескольких шагах.

Оставив Робина его судьбе, лорд Мерсер решительно двинулся через зал. Танцующие расступались перед ним, как Красное море перед Моисеем. Некоторые дамы, раскрыв веера, принялись слишком энергично обмахиваться и с притворной скромностью опускали глаза, когда он проходил мимо. Но Мерсера это не одурачило, он отлично знал, что предлагают эти дамы. Да и как ему не знать, ведь несколько месяцев, проведенных с любовницей, отлично просветили его.

Нет, его больше интриговало стройное, неприкаянное создание, только что углубившееся в парк. Его дальняя родственница Зоэ, известная мастерица на всякое озорство. И она повисла на руке одного из самых непристойных своих поклонников. Мерсер почувствовал, что надвигается новая катастрофа.

У французских окон он заколебался и тайком огляделся: не заметил ли кто его исчезновения? Отца Зоэ, лорда Рэннока, нигде не видно, музыканты только что взяли первые ноты популярного контрданса. Все, казалось, ринулись в бальный зал.

Убрав серебряный портсигар, Мерсер вышел на террасу. Садовые фонари покачивались от слабого летнего ветерка, бросая колеблющиеся тени на каменные плиты и пышную листву сада. Мерсер спустился по ступенькам, не совсем понимая, зачем это делает. Когда дело касалось Зоэ, он никогда не был ни в чем уверен. Он знал только, что она вечно впутывается в неприятности, и что он будет вытаскивать ее из них, кричащую и брыкающуюся. Потом она будет бранить его, а он — сдерживать свой язык и характер.

Вспыхивающая предательскими золотыми бликами шаль Зоэ вела его по дорожке парка, вокруг тихо журчащего фонтана. Раздосадованный, он ускорил шаги. В сгущающемся мраке все его чувства обострились. Пение сверчков. Запах Темзы, текущей далеко внизу. И все еще витавший в воздухе — если только он не вообразил это — аромат, который Зоэ давно обожала: экзотическая комбинация цитрусовых и жасмина, всегда вызывавшая мысли о ней. Все это всплыло в нем, когда его ноги ступали по извилистой дорожке, и что-то смутно неприятное, возможно, страх или сожаление, закружилось в душе. Он знал, что найдет парочку — парк был небольшой, — и мало сомневался в том, что увидит. Повеса и до мозга костей негодяй, Рэндалл Брент вечно был на пороге долговой тюрьмы. У такого человека только одна причина провожать Зоэ в глубины парка, и Зоэ дурочка, что пошла. Возможно, ее безрассудство кончится тем, что беспечная девчонка окажется замужем за негодяем, мрачно подумал Мерсер. Но эта мысль его еще больше раздосадовала.