Очарованная горцем - [103]

— А ты? Ты не ранен, отец?

Король только покачал головой. Боли он не чувствовал. По крайней мере физической. Зато сердце его истекало кровью. Яков стиснул зубы. Ему до сих пор было горько думать о том, что этот шотландец опередил его. Впрочем, разве у него есть право винить Роба? Бросив когда-то дочь, он потерял ее — теперь уже навсегда.

Отчаяние его было настолько велико, что Яков даже поморщился, когда на склоне холма появились шотландцы — высоченные с обнаженными мечами, с ног до головы покрытые кровью, они издали ликующий крик, увидев своего короля. Боже правый, настоящие дикари! Впрочем, Яков был вынужден признать, что рядом с ними горстка уцелевших королевских солдат выглядела довольно жалко.

— Что произошло? — властно осведомился глава клана, свесившись с седла и разглядывая валявшееся на земле бездыханное тело. — Это и есть Джиллс?

Роб в нескольких словах рассказал отцу обо всем, что случилось. Убедившись, что никто не ранен, Каллум отдал приказ возвращаться в замок.

Глава 37

Сидя в главном зале замка Кэмлохлин, король маленькими глотками потягивал кошмарное пойло, которое сами Макгрегоры любовно именовали не иначе как «лучшая отрава во всей горной Шотландии». Похоронив мертвых, они вернулись в замок, где и выпили — сначала за победу, потом за короля, а после помянули тринадцать королевских гвардейцев, сложивших головы в битве с наемниками Джиллса. Слегка захмелевший король почти не удивился, когда молодой человек, которого называли Финн, поклялся со временем сочинить песню, прославляющую подвиги павших воинов.

Давины не было за столом. Она предпочла общество Мэгги и Кэти Макгрегор.

Сидя за празднично накрытым столом и слушая хохот и шутки окружавших его мужчин, Яков вспоминал давно минувшие дни, когда он еще совсем молодым сражался в Испании и Франции.

Та же самая атмосфера доверия, мужской дружбы и уважения царила и в этом зале. Сидевшие за столом мужчины знали — что бы ни случилось, каждый из них будет сражаться до последнего вздоха, чтобы защитить свой дом. И не потому, что так велит им долг, а потому, что они не могут иначе. Подобная верность в Англии была редкостью, и Яков внезапно почувствовал, что не может винить Давину за то, что она решила остаться. А своими глазами увидев, как сражаются Макгрегоры, король понял, что Колин не преувеличивал, когда утверждал, что для Давины нет на земле места безопаснее, чем его родной Кэмлохлин. Теперь, когда он сам убедился в этом, у него просто не хватило бы духу отвезти дочь туда, где ее будут окружать лицемерные; полные фальши улыбки… Разумно ли будет с его стороны, чувствуя, как под ним шатается трон, открыть всем самую драгоценную свою тайну? Но ему так хотелось узнать ее… услышать, как она жила до него, радоваться, видя на ее лице улыбку. Он был бы счастлив дать своей дочери дом, которого она так долго была лишена, но хорошо понимал, что здесь, в Кэмлохлине, она нашла гораздо больше, чем просто безопасное убежище и крышу над головой.

Улучив удобный момент, Яков бросил взгляд на сидевшего по другую сторону стола Роберта Макгрегора. Не поднимая глаз от стоявшего перед ним кубка, тот сидел с таким потерянным видом, словно лишился в бою обеих ног. Яков чуть заметно улыбнулся — у него не было ни малейших сомнений, что этот человек, не задумываясь, убьет кого угодно ради Давины и с радостью погибнет сам, если этим сможет спасти ее. Он знал, что это неизмеримо больше того, что мужья двух других его дочерей готовы сделать ради своих жен, ведь он сам когда-то так же крепко любил свою дорогую Анну. Анна Хайд… его единственная любовь! Что бы она сказала, доживи она до этого дня? Когда-то, желая защитить свою дочь, сохранить католическую монархию, они с женой отказались от Давины. Но разве трон — это все, что нужно его дочери? В конце концов, вздохнул Яков, ее никогда не воспитывали, как будущую королеву. Достаточно было только заглянуть в ее глаза, чтобы понять — в ее душе нет и малейшего стремления к власти… в отличие от второй его дочери, с горькой усмешкой признался Яков. Впрочем, Мэри, его молодая жена, хороша собой, здорова и к тому же охотно отвечает на его ласки. Если она подарит ему наследника…

— Милорд, окажите мне честь своим присутствием. Прошу вас и ваших людей погостить в Кэмлохлине.

Яков с улыбкой повернулся к Каллуму-Макгрегору.

— Как бы мне ни хотелось принять твое предложение, Макгрегор, боюсь, я должен как можно скорее вернуться в Англию. Мы уехали втайне от всех… Боюсь даже думать о том, как мои зятья могут воспользоваться моим отсутствием.

Молча кивнув, Каллум с жалостью посмотрел на старшего сына.

— Ты научил своих сыновей храбро сражаться, Макгрегор, — продолжал король. — В бою им нет равных — ни один из моих капитанов не может сравниться с ними. В связи с этим я хотел бы задать тебе один вопрос. Но сначала я должен поговорить с твоим сыном Робертом.

Каллум кивнул. Теперь они с Яковом оба смотрели на Роба.

— Когда ты помешал им прикончить меня… Неужели тебе не пришло в голову, что если я погибну, то моя смерть освободит ее? Ни одна живая душа, кроме нас, не знала, что она тут — только Джиллс, но он больше мнене опасен. Тогда почему ты спас меня? Почему не дал им меня убить?