Очарованная даль - [5]
Мадам Гинзбург вскоре появилась.
— Мишенька, ты проголодался? — заговорила, подходя, пожилая полная дама с густыми черными бровями — такими же, какие были у ее покойного мужа. — Пойдем, скушай кусочек курочки.
«В кого же он пошел? — думал в это время Гога. — И отец был брюнет, и мать темная, а он рыжий?»
— Я не голоден, мама. Мы же позавтракали в Дайрене.
— А яблочко хочешь? Я сейчас тебе очищу, — голос звучал почти умоляюще.
— Не хочу я и яблока, мама. Скоро обед будет.
— А тебе не кажется, что начинается качка?
— Нет, мама, мне не кажется, что начинается качка…
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно.
— А мне что-то не по себе.
— Ты пойди в каюту и приляг. Сразу станет легче.
Мадам Гинзбург последовала совету сына, и тот вздохнул с облегчением.
— Вы первый раз на пароходе? — спросил Миша.
Как хотелось бы Гоге ответить что-нибудь вроде: «Что вы! Я много плавал!» Но врать не хотелось и пришлось, скрепя сердце, признать, что да, он на пароходе первый раз.
— И я тоже, — спокойно отозвался Гинзбург, очевидно не усматривая в этом ничего зазорного, и тем принес Гоге облегчение. — Давайте обойдем все палубы!
Гога охотно согласился. Они сперва прошли на корму, где было много тросов, лебедок и еще каких-то приспособлений неизвестного назначения. Потом по крутой и узкой лестнице они поднялись на верхнюю палубу.
«Только для пассажиров первого класса» — прочел Гога написанную по-английски табличку. Его как ошпарило. Сам он ехал вторым классом, и, следовательно, ему здесь находиться не полагалось. Его охватило очень неприятное и непривычное ощущение. В Харбине такого места, куда бы ему, сыну Ростома Георгиевича Горделова, доступ был закрыт, не существовало. Он был везде вхож, везде желанный гость. А тут вдруг… Гога почувствовал себя уязвленным и обиженным на родителей: не могли взять ему билет первого класса!
Стараясь подавить в себе чувство растерянности, Гога показал на табличку своему спутнику и сказал:
— Я еду вторым классом.
— Я — тоже, — беспечно отозвался Гинзбург. — Ну и что?
Гога снова молча показал на табличку.
— Вот еще! — Миша пренебрежительно дернул плечами. — Что, у нас на лбу написано, что мы из второго класса? И вообще, что за ерунда!
Он говорил так безапелляционно, что Гога поддался и, не возражая больше, последовал за ним. А Миша расхаживал по верхней палубе так уверенно, будто уже неоднократно бывал здесь.
На палубе все было так же, как внизу. В шезлонгах сидели дамы-иностранки, укутав ноги пледами, — ветер дул все сильнее и было довольно свежо. Они болтали друг с другом, читали или вязали. Однако в салоне стала заметна разница. Здесь все было самого высшего сорта: и полированные панели, и парчовые гобелены, и массивные, но изящные японские фарфоровые вазы по углам, и удобные кожаные кресла, и резные курительные столики с красивыми медными пепельницами.
Сухопарый пожилой иностранец, по виду англичанин, оторвался на мгновение от своей газеты и бросил на вошедших взгляд, который, как показалось Гоге, выражал: «А этим что здесь надо?» И Гога снова почувствовал себя не в своей тарелке. Но Миша, не проявляя ни малейших признаков смущения, спросил его:
— Вы играете в шахматы?
И, не дожидаясь Гогиного ответа, он начал расставлять фигуры на доске.
— Я слабо играю, — ответил Гога нерешительно.
— Я тоже, — успокоил его Миша, но тут раздались удары гонга.
— Обед, — объяснил Миша, который, казалось, знал все на свете. — Потом сыграем.
После салона первого класса кают-компания второго выглядела куда более скромным помещением, но все же достаточно удобным и даже не без комфорта. Обед состоял из пяти блюд, на вид привлекательных, но на вкус посредственных. Только добротный кусок бифштекса спас положение, а то встать бы Гоге из-за стола голодным.
После обеда завязались новые знакомства, составилась компания, сплошь из харбинцев: некоторые ехали, как и Гога, в Шанхай, другие — в Гонконг, а две молоденькие девушки-француженки вместе с родителями — во Францию, и Гога отметил про себя, что он уже перестает удивляться самым неожиданным и отдаленным местам, которые называют его спутники. Шанхай теперь казался ему совсем близким и начинал частично утрачивать свой романтический ореол.
На следующий день в Циндао село много пассажиров, и второй класс заполнился говорящей по-английски молодежью, возвращавшейся в Шанхай после летних отпусков.
Эта молодежь очень отличалась от харбинской — был в ней какой-то иностранный лоск, но была и развязность, бесцеремонность. Все они разговаривали громко, все, казалось, были между собой знакомы, называли друг друга уменьшительными именами: Боб, Майк, Ник, Мэри, Энни и, быстро завладев положением, оттерли более скромных и деликатных харбинцев на второй план.
Прислушиваясь к их разговору, Гога, к своей досаде, убеждался, что понимает не больше половины, хотя прежде считал, что знает английский вполне прилично.
Харбинцы продолжали держаться вместе и проводили время тоже достаточно интересно, главным образом благодаря Мише Гинзбургу — самому старшему в компании, неутомимому организатору всяких затей и рассказчику разных забавных историй. Он по характеру и по природе своей был душой общества и чувствовал бы себя в совершенно родной стихии среди слушавших его с интересом и смеющихся его шуткам и остротам девушек и юношей, если б не раздававшийся время от времени голос:
«Посиделки на Дмитровке» — это седьмой сборник, созданный членами секции очерка и публицистики Московского союза литераторов. В книге представлены произведения самых разных жанров — от философских эссе до яркого лубка. Особой темой в книге проходит война, потому что сборник готовился в год 70-летия Великой Победы. Много лет прошло с тех пор, но сколько еще осталось неизвестных событий, подвигов. Сборник предназначен для широкого круга читателей.
Первый том настоящего собрания сочинений посвящен раннему периоду творчества писателя. В него вошло произведение, написанное в технике импрессионистского романа, — «Зеленая палочка», а также комедийная повесть «Сипович».
Это книга об удивительном путешествии нашего современника, оказавшегося в 2057 году. Россия будущего является зерновой сверхдержавой, противостоящей всему миру. В этом будущем герою повести предстоит железнодорожное путешествие по России в Москву. К несчастью, по меркам 2057 года гость из прошлого выглядит крайне подозрительно, и могущественные спецслужбы, оберегающие Россию от внутренних врагов, уже следуют по его пятам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пересматривая рассказы этого сборника, я еще раз убедился, что практически все они тесно касаются моих воспоминаний различного времени. Детские воспоминания всегда являются неисчерпаемым источником эмоций, картин, обстановки вокруг событий и фантазий на основе всех этих эмоциональных составляющих. Остается ощущение, что все это заготовки ненаписанной повести «Моя малая родина».