Очарование Ремиты - [2]

— А почему сразу не вшила в него лингвопрограмму?

— Он такой маленький. Думала, что не хватит места.

Олег невольно занимался тем, в чем ему было стыдно признаться даже самому себе: делая вид, что всецело занят игрушкой, тайком любовался Златой. Из всех девочек он почему-то выделял только ее и частенько изучал на расстоянии.

— Понятно. А почему он меня не боится? Я ведь могу его раздавить.

— Он чувствует, что ты не причинишь ему вреда. — Злата перехватила странный, как ей показалось, взгляд Олега.

— Да? Напрасно он так думает. Я как раз хотел его чуть-чуть помучить.

— Не надо, дай сюда.

Наверху раздался шум. Подняв голову, Олег увидел, как Барбара, открыв свое окно, плеснула воды на скрюченного на выступе Джона. Тот, не ожидавший подобного подарка судьбы, потерял равновесие и с воплем рухнул в кусты.

— Ага, — раздался торжествующий возглас Барбары, — получил на орехи? Так тебе и надо! Не будешь заглядывать в мое окно. Еще раз увижу — оболью кипятком. Понятно?

Джон, ломая ветки, что-то возмущенно отвечал, изо всех сил сдерживая предательские рыдания.

— Мак тебе еще добавит, когда ты побежишь к нему лечиться. Ишь, чего удумал — пугать девочек по утрам!

«Мак» — это профессор Макгорн. Он всегда держал себя сугубо официально и обращался ко всем, даже провинившимся в чем-нибудь, только на «вы». Девочки постоянно называли его разными забавными и не очень прозвищами, вероятно, из-за присущего им чувства противоречия.

— Варя, зачем ты так? Ему же больно! — крикнула Злата.

— Пусть не заглядывает в мое окно!

— Ваня, подожди, я отведу тебя в здравпункт.

Джон, на миг вскинув свое залитое слезами лицо с многочисленными багровыми следами от ударов тонких ветвей, протестующе замахал руками, не в силах что-либо сказать, и, хромая, скрылся в кустах.

— Ваня! — еще раз крикнула Злата.

— Не тронь ты его, — посоветовал Олег. — Видишь, человеку и так тошно.

— Какая все же Варька противная!

— Противная, — легко согласился Олег. — Ты готова? На, забирай свое чудовище.

— Ты тоже противный. Это не чудовище! — в глазах у Златы мелькнули негодующие зеленые искорки.

— Ладно, я иду к Тете Поле. Ты со мной или нет?

Они побежали через парк, по разноцветному травяному ковру к тому месту, где стоял улей. Тетя Поля уже раскрыла его и, вынув несколько рамок, осторожно вырезала соты. По ее безукоризненно чистым пальцам тек свежий ярко-желтый мед. Облачко волнующихся пчел, больших — чуть ли не в пол-ладони — и мохнатых, застилало глаза, мешая работать. Как интересно было ловить эти летучие создания и гладить. Пчелы негодующе напрягали лапки, пытаясь вырваться, а то и покусывали своими жвалами наиболее мягкие места ладошек. Это было так забавно.

Кокроша как-то объяснил, что пчелы — это их охранники. Специальными ароматическими веществами, настолько слабыми, что человеческое обоняние не воспринимало совершенно никакого запаха, были помечены все проживающие в школьном здании. Для пчел это были «свои», ужалить которых они не могли ни при каких обстоятельствах. Однако если без спроса появится кто чужой — вмиг маленькие летуны «возьмут его в оборот». Олег не уточнил, что это значит взять в оборот, хотя и не представлял, что произойдет. Никогда никого пчелы не обижали.

Обернувшись на ходу, Олег заметил какую-то новую фигурку, прилипшую к стене школьного здания, но тут же забыл про нее. Тем самым он пропустил одно важное событие.

Барбара, расправившись с Джоном, все же испытала, вероятно, муки совести. Первоначальный испуг, когда перед ней внезапно возникла гудящая и страшная, как ей показалось, рожа, прошел. Покричала из окна, намереваясь извиниться, — весьма необычный для нее шаг. Никто ей не ответил. Из соседнего окна высунулась Лена и поинтересовалась, что происходит. Барбара пожаловалась, что мальчишки совсем обнаглели — мешают спать по утрам, пугают бедных девочек. Стекла запросто могут разбить. И захлопнула окно.

Лена же принялась соображать, каким способом Джон подобрался к Барбарову окну. Догадалась, что был использован выступ и, недолго думая, решила проверить свое предположение — она всегда старалась не отставать от мальчиков. Вначале ей было страшно, несколько раз чуть не сорвалась, а потом понравилось. Незаметно для себя она прошла мимо комнат Джулии и Златы и добралась до окон учительской. Форточки были приоткрыты, и Лена услышала обрывки фраз, бросившие ее в дрожь. Что может быть интереснее, чем подслушивать беседы взрослых? Она присела, прижавшись к стене.

Разговаривали двое. Сочный бас, несомненно, принадлежал Кокроше, а сухой, словно чуть надтреснутый голос — учителю Лоркасу. Лена зримо представила себе: огромный как гиппопотам Кокроша упруго прохаживается по учительской, а розовощекий Лоркас, похожий на переросшего младенца, вертится вокруг, не в силах справиться со своими эмоциями.

— Какая глупая смерть! — громко воскликнул Лоркас. — Здесь, на Ремите я почти шесть лет, но до сих пор не привыкну к тому, как низко вы цените человеческую жизнь. Все эти запредельно рисковые виды спорта, бесконечная череда выяснений отношений с холодным оружием в руках. Ужас!

— Своя воля — своя и доля.