Очарование лжи - [8]

– Хорошо. На выходных я съезжу и посмотрю девочку.

– Саш, а вдруг ты поможешь? – оживился Степанков. – Вспомни своего адвоката. Разве кто мог тогда подумать, что Лагунов пойдет на поправку?[1] А?

– Еще неизвестно, кто ему больше помог – ты или я, – отмахнулась Саша.

– Здрасьте, приехали! Без тебя он вряд ли дожил бы до встречи со мной. Я, конечно, своих заслуг не умаляю, но и чужих себе не приписываю.

– Юр, прекращай меня уговаривать. Я же сказала – поеду.

Натянутая струна в позвоночнике ослабла. Дышать Саше сразу стало легче. Ощущение легкости к ней приходило всегда, когда она принимала правильные решения.

– Я знал, что ты не откажешься. Слушай, а ты, случайно, не заболела?

Саша мотнула головой. Степанков должен попрощаться и уйти. Не хватало еще расплакаться при нем. Только Юра Степанков, вместо того чтобы покинуть кабинет, только удобнее уселся в кресле.

– Ну? Что у тебя стряслось? Проблемы со Стрельниковым?

Вместо ответа Саша расплакалась.

Последний раз она так плакала, когда осталась без работы – полгода назад. Плакала она тогда молча, уткнувшись в подушку, чтобы Стрельников не видел слез. И плакала она вовсе не от того, что осталась без хлеба. Было до слез обидно, что после ухода Владимира Ивановича на пенсию в отделении, к которому она приросла всей душой, работать стало невозможно.

Светлана Валерьевна Быстрицкая, красавица модельной внешности, до этого работавшая невропатологом в их же поликлинике, коллективу не понравилась с первого дня. И дело было вовсе не в модельной внешности нового руководителя.

К своим тридцати годам Светлана Валерьевна развелась со вторым мужем, защитила кандидатскую диссертацию, успешно окончила курсы вождения и самостоятельно села за руль новенькой машины, которую ей подарил очередной кандидат в мужья.

Новая заведующая отделением к своим обязанностям приступила резво. Маленький врачебный коллектив, состоящий из Дудника, Елизаветы и Саши Андреевой, привыкший к интеллигентному Владимиру Ивановичу, с трудом понимал и не всегда выполнял часто противоречивые распоряжения Быстрицкой.

– Понимаете, Светлана Валерьевна, – Саша пыталась внести ясность, – у нас раньше пациенты, если поступали вторично, то к тем докторам, у кого они прежде лечились. Мы за годы работы уже выучили своих пациентов, особенно тех, кто постоянно лечится. Так всем лучше.

– Кому это – всем? Всем лучше не может быть по той простой причине, что так не бывает в принципе. Просто раньше, Александра Ивановна, у вас был полный бардак. А я хочу всего лишь навести порядок в отделении. Так что свое мнение оставьте при себе. Это касается всех. – Светлана Валерьевна обвела взглядом ординаторов и вышла из кабинета.

– Ну и что это было? – задала риторический вопрос Елизавета.

– Это, Елизавета, новая метла. А она, знаешь, метет по-новому. Возьмет и выметет нас всех скопом. – Дудник аккуратно сложил истории болезни в папку и посмотрел на притихших женщин.

– А с кем тогда будет работать твоя метла? – не удержалась Саша.

– Да ей без разницы. Я думаю, что она просто комплексует. Молодая, желчная, опыта никакого, вот ей и кажется, что мы ее подсидеть хотим. Мы-то, конечно, ее не подсиживаем, но работать с ней мы не хотим, – уточнил Дудник. – И она это понимает. Скажете – я не прав?

– Конечно, ты прав, – вздохнула Саша. – Заведующей должна была стать Елизавета. Тогда бы и Владимир Иванович остался в отделении. И работали бы мы себе как прежде, а так одна нервотрепка.

– Дудник, теперь и у тебя мужские палаты будут, а то все женщины да женщины.

– Злая ты, Елизавета, – беззлобно огрызнулся Дудник.

Быстрицкая, будучи не семи пядей во лбу, быстро смекнула, что авторитет в коллективе она вряд ли завоюет, и решила действовать другим, более простым способом, придя к выводу, что лучше, если этого коллектива не будет вовсе. А с молодежью она как-нибудь и сама справится.

Неизвестно, как Быстрицкой удалось убедить главврача, а может, убедили главного другие, но идею кадровой ротации тот поддержал сразу, в результате чего Дудник и Елизавета срочно ретировались в поликлинику, а молодые кадры перешли на их место в отделение. Никаких нарушений в этом переводе не было, все было в пределах закона, и главный с легкостью подписал указ. Кому думать о повышении квалификации молодых врачей, как не заведующей отделением.

Бороться с ветряными мельницами в одиночку Саше было не по силам. Заявление на увольнение главврач ей подписал сразу, особо не вникая в причину. Скорее всего, Быстрицкая заранее внесла ясность.

Ровно месяц ее хватило на роль домохозяйки. Она начала рано просыпаться, готовила Стрельникову завтраки до тех пор, пока он попросил не путаться утром под ногами. После чего она готовила только ужин. От безделья она еще раз убирала после приходящей домработницы квартиру и до слез жалела себя…

А еще через месяц, когда она устала себя жалеть, вечером без предупреждения к ней заехал Степанков. Его предложение звучало как авантюра.

– То есть ты мне предлагаешь стеречь кабинет в твоей клинике, пока твоя сотрудница в декретном отпуске? – сделала вывод Саша.

– Не будь у тебя Стрельникова, я бы тебе предложил место своей секретарши, – хохотнул Степанков, – а так предлагаю врачебную должность. А потом все образуется в твоем отделении, и ты вернешься обратно.