Очаг вины - [5]

Насчет «великих открытий» он не шутил. Генрих был абсолютным гением в области исследований мозга. Именно поэтому он и попал в НИИМ и в ЛМ (лаборатория мозга), где трудились уникальные умы, понимавшие сложные научные термины с полуслова. У них вообще было принято все сокращать до аббревиатуры. Большинство сотрудников имело феноменальную память, так что случайный человек вообще мог подумать, что между собой служащие общаются на птичьем языке. Кроме Светочки, конечно. Светочка с завидным упорством, чтобы не сказать тупостью, всякий раз требовала расшифровывать любые сокращения, ее памяти хватало только на то, чтобы запомнить имена коллег по лаборатории. И то со временем большинство из них приобрело кличку Котик. С появлением каждого нового Котика все понимали, что Светочке удалось обольстить еще одного легкодоступного представителя мужского населения. Впрочем, эти забавные перипетии немного разбавляли серьезную обстановку в среде научных работников и давали повод для многозначительных улыбок и переглядываний. Светочкину слабость к Котикам знали все. Поэтому в дружеской беседе с претендентами на эту кличку деликатно намекали, что хорошо бы объяснить Светочке, что нужно стремиться к разнообразию и наделять своих любимых мужчин другими ласковыми именами. В конце концов, чем плохи Зайчики или Рыбки? Видимо, однажды кому-то удалось достучаться до Светочки. Объектом ее кокетства стал младший научный сотрудник Виталик. Симпатичный, стеснительный, немного долговязый и от этого сутулый, парень лет тридцати. Между прочим, женатый и отец двоих сыновей. Впрочем, для Светочки жены и дети никогда не служили барьером, семьи воспринимались как нелепая случайность – тем более, у Виталика были малыши-двойняшки и жена страшная, толстая и кривозубая.

Как-то утром, появившись в лаборатории, Светочка назвала Виталика Черепашкой. Бедолага не знал, куда деться от десяти пар глаз, устремившихся на него. От смущения бедолага ссутулился еще больше, но его багровые уши яростно сияли из-под стола, выдавая чудовищное смятение нерадивого ухажера. В ехидной тишине отчетливо прозвучал размеренный комментарий Марины Львовны:

– Виталий, не нужно так переживать. Вы действительно чем-то похожи на черепашку. Надо отдать должное вашим успехам в работе по изучению возможностей человеческого мозга. Вам удалось сделать то, чего безуспешно пытались добиться почти все мужчины нашего коллектива. Светочка, кроме прочей гибкости, приобрела гибкость мышления и уловила ваше сходство с древнейшим видом пресмыкающихся. Очевидно, ваша сутулость напомнила Светочке карапакс черепахи.

Марина Львовна слыла эрудитом. Несмотря на то что все ниимовцы считались людьми сверходаренными, мало кому из них пришло бы в голову окрестить сутулую спину Виталика словом, означающим верхний слой панциря черепахи. Народ задумался, роясь в анналах мозговых извилин и пытаясь найти хоть отдаленную трактовку сложному понятию. Не растерялась только Светочка:

– Марина Львовна, у нас с Виталиком чисто дружеские отношения. А черепашкой я назвала его потому, что он очень смешно вытягивает шею, когда открывает шампанское.

Лаборатория заполнилась робкими смешками, перешедшими в гомерический хохот. Виталику не оставалось ничего, как засмеяться вместе со всеми.

Генрих тоже смеялся, но мысли его были далеко. Он не отождествлял себя с коллегами по лаборатории, да и вообще с простыми смертными. То, что через секунду прозвучит в пространстве, Генрих знал наперед. В этом была его сила и, одновременно, слабость.

Приземленные переживания особей человеческого вида для него, гения нейронной деятельности, были открытой книгой. Кроме того, ему просто было неинтересно размышлять о жизнедеятельности двуногих гуманоидов. К ним он относил всех, с кем сталкивала жизнь. Всех, кроме себя. Впрочем, в какой-то момент жизни его мировоззрение чуть было не перевернул случайный человек. Точнее, женщина.

Женщина

И, наконец, на исходно благоприятном фоне или неблагоприятном фоне – острая, острейшая эмоциогенная ситуация. Она может вызвать аффект со всеми вытекающими последствиями. Может буквально изменить видение мира на долгие годы или практически навсегда. 

Н.П. Бехтерева

Считается, что научным работникам, как правило, чужды обыкновенные радости жизни. Ботаны, додики, компьютерные черви – каких только оскорбительных названий ни придумали простейшие, чтобы оказаться «на высоте» по сравнению с людьми, которые пробивают себе дорогу мозгом, а не черепной коробкой. Однако Генриха было трудно обидеть и даже чем-то удивить. Потому что он знал обо всем, что происходит у людей в голове, изнутри: какие зоны активизируются, когда простой смертный хочет спать, есть, бегать и даже заниматься сексом. Более того, Генрих знал, что занятие сексом за деньги и по любви – не одно и то же даже для клеток ума (так он называл про себя мозг), тем более для души. В существование души ученый верил безоговорочно, только для него эта субстанция давно обрела материальность, вес, размер и предназначение. Именно душа стала предметом одного из его тайных исследований, которое хранилось в той же папке «Самостоятельные работы». Придет время – он взорвет мир. А пока его не интересовали войны, международные отношения, социальные проблемы и эмоции в принципе.