Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения] - [19]

Шрифт
Интервал

     (С телодвижениями крайнего отчаяния.)
Пускай я смертный, если я родился
С умом, влекущим к тайнам бытия,
Я смею вопрошать богов и Космос,
Через себя объемля мирозданье?
Зачем?! Чтоб скорбною душой навеки
Сойти в аид, где только тени теней
В ночах беззвездных исчезают вечно?
         (С ропотом в голосе.)
Блаженны и бессмертны только боги.
Но я, невинный, должен быть наказан,
Как Прометей, титан, иль царь Эдип,
И Рок довлеет надо мной с рожденья.
И этот ужас - сцены бытия?!
                (Убегает.)

Сцена 2


Двор дома Аспасии. Девушки числом до пятнадцати сидят, когда пишут на коленях, и встают, выступая, как Хор. Аспасия; тут же Сократ, ведущий себя как ученик и помощник Аспасии. В отдалении сидят домочадцы и рабы, в сопровождении которых пришли девушки. Входят Перикл, Софокл и Еврипид. Девушки встают.


             АСПАСИЯ
Подруги милые! Нас посетили
Перикл и два трагических поэта.
Два самых знаменитых из живущих,
Поскольку в первенстве Эсхила нет
Ни у кого сомнений, пусть он умер.

 Перикл, Софокл и Еврипид приветствуют Аспасию и девушек поднятием руки.


           ХОР ДЕВУШЕК
На горных склонах веселился Вакх,
     Вселяя беспокойный страх
            Не без причины
     В сердца у жителей долины.
     Тимпаны, флейты и рожки
     Неслись зазывно - до тоски,
     Сбирая женщин по округе,
          Как в горе и испуге,
          Без устали плясать
     И с плачем песни распевать,
             Теряя разум,
     В безумие впадая разом,
     Чего не вынес Аполлон,
     И знаем мы, что создал он.
      (Движением рук и ног изображают пляску.)
Кто с юности был вдохновен от неба,
         Любимец Муз и Феба?
Кому на Дионисиях Эсхил,
     Бессменно первый, уступил?
И царствует уж много лет, как первый -
         Перикл среди стратегов,
     Во славу Вакха и Афин,
Чему не рад, пожалуй, лишь один?
Афин бежит, творит в укромном гроте,
         У нимф и Муз в почете,
Он женщин не взлюбил, молва твердит,
Богов не жалует он также, Еврипид,
      И публикой не раз освистан,
Все верен он судьбе поэта-миста.
      (Те же движения пляски.)
             ЕВРИПИД
            (с упреком)
Перикл! Не склонен думать, что ты нас
Привел сюда над нами посмеяться?
             СОФОКЛ
              (важно)
Не думаю. Перикл всегда серьезен;
И злого умысла в приветствиях,
Лелеющих мой слух, как пенье Муз,
Не нахожу. Не рад и юным девам.
Всем недоволен, женщинами тоже.
              ЕВРИПИД
О том судачат комики, Софокл,
Да вывернувши маски наизнанку,
Как прорицатели, копаясь в чреве.
В них Кривда похваляется над Правдой,
Как чернь вопит на всякого, кто выше,
Равняясь на богов, как царь Тантал.
Всем ты доволен - статью и рожденьем,
И мудростью, и Музами обласкан,
И мальчиками, чуткими ко славе, -
Но нет мрачнее трагика, чем ты.
               СОФОКЛ
О, нет! В природе много дивных сил,
Но нет сильнее человека в мире.
Он смело в море бурном держит путь,
Бороздами он утомляет землю -
Деметру быть еще щедрее к людям;
Он властелин и беззаботных птиц,
И всех зверей лесных, и рыб морских, -
Ему покорен тур неукротимый
И конь проворный, и огонь могучий;
Владеет речью и воздушной мыслью,
Как боги вечные в эфире чистом.
Недугов даже бич теперь не страшен,
Лишь смерть неотвратима, как и встарь.
               ПЕРИКЛ
Как весело ты начал, но закончил
Щемящей нотой скорби и тоски.
              СОФОКЛ
Не кончил я еще, покуда жив;
Но участь человека неотвратна,
И жизнь свою продлить напрасно тщится,
Лишь горе к горю прибавляет он,
Луч радости, едва сверкнув, уж гаснет.
Нет, высший дар быть нерожденным вовсе;
А если свет случайно ты увидел,
Стезей обратной возвратись скорей
В небытие родное. Только юность
Беспечная пройдет, - трудов обуза,
Печали гнет прижмут, придавят нас;
Нам зависть, смуты, битвы, кровь несут
Погибель, иль обитель горя - старость.
А все пылаешь жаждой лучшей доли,
Но утолитель ждет нас под землею,
Чужд свадьбам, пляскам, песням - там конец
Стремлениям, как будто в наказанье,
Так лучше бы и не родиться вовсе.
               ЕВРИПИД
На гимн Софокла человеку с долей,
Столь славной, вместе жалкой пред богами,
Воспел бы женоненавистник женщин,
Прекрасных, милых жен и матерей,
Родивших нас без таинств Афродиты
И стрел Эрота, радостей любовных,
Взлелеявших младенческие сны
И отрочества грезы о прекрасном.
Мы обликом стремимся быть в отца,
Коль славен духом он и телом строен,
Но мать, как женственность сама, вдыхает
Нам душу светлую, как детство наше,
Сосредоточие всех лучших чувств.
И в юности окружены мы благом
Присутствия прекрасных жен вблизи,
Влекущих наши взоры красотою
И таинством всех прелестей Киприды,
Харит и Муз, бегущих отовсюду.
И если вправду существуют боги,
То в женщинах они нас посещают,
Влагая в нас стремленье к красоте.
               АСПАСИЯ
Прекрасно сказано! На этом месте
Позвольте мне урок мой завершить,
Коснувшись темы, связанной с Эротом,
О чем я слышала от Диотимы,
По имени премудрой жрицы в Дельфах.
Ведь Эрос воплощает Афродита,
А сын ее не то, что бог, а демон,
В отца Гефеста некрасив, не нежен,
Как человек, несовершенен, смертен,
Он жаждет совершенства и бессмертья,
В чем смысл любви - в стремленьи к красоте.
Любить же безобразное кто станет?
И стрелами Эрот в нас возбуждает

Еще от автора Петр Киле
Восхождение

В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.


Солнце любви [Киноновелла]

Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)


Сокровища женщин

Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.


Утро дней

Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».


Сказки Золотого века

В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах  этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника.


Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

"Первая книжка стихов могла бы выйти в свое время, если бы я не отвлекся на пьесу в стихах, а затем пьесу в прозе, — это все были пробы пера, каковые оказались более успешными в прозе. Теперь я вижу, что сам первый недооценивал свои ранние стихи и пьесы. В них проступает поэтика, ныне осознанная мною, как ренессансная, с утверждением красоты и жизни в их сиюминутности и вечности, то есть в мифической реальности, если угодно, в просвете бытия." (П.Киле)