Очаг и орел - [105]

Оркестр на борту бостонского парохода вдруг грянул марш, и все корабли, откликнувшись на призыв, направились к старту в Марблхед Рок в кильватере десятка соревнующихся яхт.

— Какой прекрасный вид — сказала Эспер тихо, когда Эймос вернулся. — Не беда, если мы не увидим, как они стартуют. Мы будем на мысе вовремя, чтобы увидеть, как они вернутся домой, — Эспер помолчала секунду и поправила себя: — Я хочу сказать, финишируют.

Эймос не заметил этого, не слышал он и легкого дрожания ее голоса. Он ни на секунду не мог себе представить, что Эспер ускользнула на девятнадцать лет назад и стояла здесь, на этом причале, наблюдая за отплытием Джонни на старой «Диане» вместе с другими рыбачьими судами. Ее сердце в тот день было сжавшимся от страха комочком. Гудки гудели, церковные колокола звонили и флаги трепетали в окнах, совсем как сейчас, но тогда корабли уходили за рыбой, столь необходимой Марблхеду, а не в спортивный заплыв.

Коляска направилась по Франт-стрит к «Очагу и Орлу», и Эймос вынул газету, торчащую из его кармана.

— Вот перечень яхт, участвующих в гонке, — он пробежал глазами список названий лодок: «Очарование», «Зимородок», «Романс», «Сорвиголова». — Ими владеют очень влиятельные бостонцы, — добавил он. — Надеюсь, некоторые из них решили построить дома на Неке.

Они оба посмотрели через гавань на Нек. Пологие склоны перешейка все еще были лишены растительности, за исключением карликовых сосен и прибрежной травы, но над всем этим около двадцати новых летних коттеджей поднимали свои острые и резные крыши. Вдоль берега и у пристани парома стояло несколько палаток и бревенчатых хижин, остатки «Нашау и Лоуэлл Тент Колонии», появлявшейся и исчезнувшей в последние десять лет.

— Ты помнишь, — произнесла Эспер задумчиво, — как совсем недавно на перешейке не было ничего, кроме пары ферм, и берег там был покрыт рыбьей чешуей?

— Прогресс, — удовлетворенно отозвался Эймос, но у него была причина и для досады. Почему он не купил землю на Неке или на любой из прибрежных окраин города, пока та еще была дешевой? Возрастающий интерес дачников к морскому виду не привлек его внимания. Как ему не пришло в голову построить собственный дом где-нибудь в другом месте, а не вдали от моря, у дороги. «Однако, — думал Эймос, — есть надежда, что скоро я приведу в порядок свои дела и у меня снова будут свободные деньги.»

Экипаж шумно остановился у бокового входа в «Очаг и Орел», и Эймос мрачно уставился на старый дом своей жены. Одно точно, в городе никогда не будет спроса на такие нелепые покосившиеся дома. Когда старики умрут, подумал он, мы с Хэсс снесём его, а может быть, продадим землю или построим хорошую современную гостиницу. Он давно отбросил все мысли о модернизации старого здания. Даже провести газ для освещения оказалось безнадежным делом. Дом сопротивлялся любым изменениям с почти человеческой хитростью. Места для прокладки труб не было, тяжелые дубовые несущие балки отвергали новые гвозди, как будто сами были железными. В доме не было ни одной ровной линии, ни одна дверь, пол или потолок в комнатах не были на одном и том же уровне.

Эспер давно знала мысли Эймоса и была согласна с ними, но теперь, когда она снова увидела сгорбившийся старый дом, смутные страхи, отвращение и враждебность, которые властвовали над нею последние месяцы, все исчезло.

Она медленно спустилась с коляски, опираясь на руку мужа, и прошла по грязной разбитой дорожке к двери пивной, заметив с некоторым изумлением, что Сьюзэн посадила у забора подсолнечники. Когда Эспер жила в доме, у них никогда не было подсолнечников, потому что, по приметам, из-за них появляются старые девы. «Где растут подсолнечники, туда никогда не приходят кавалеры», — гласит старая поговорка.

Она открыла дверь пивной и снова была раздражена противным звяканьем колокольчика. Маме следует нанять девушку, чтобы та открывала дверь, и, в любом случае она должна закрыть пивную. Это недостойно. Само слово «пивная» имело вульгарный старомодный привкус, и в половине гостиниц Марблхеда уже не подавали спиртные напитки. Но Ма всегда была упрямой. Ни в темном зале, ни в кухне никого не было. Через минуту из гостиной вышла Сьюзэн; она обнаружила дочь и зятя, неуверенно стоящих в прихожей.

— Ну, чтоб мне провалиться, — сказала Сьюзэн, подходя к ним, — если это не Хэсс и Эймос. Я не слышала, как подъехал экипаж, — она оглядела Эспер с головы до ног, отмечая модную шляпу, дорогую вышитую пелерину и зонтик. — Значит, ты достаточно окрепла, чтобы рискнуть прогуляться, не так ли? — иронично заметила она.

Конечно, мама не могла говорить другим тоном. Никогда в жизни она ни дня не болела. Ей было уже семьдесят, и она все еще была образцом крепкого здоровья.

— Я чувствую себя лучше, — сказала Эспер холодно, — мы заехали узнать, не хотите ли вы с папой поехать на перешеек и посмотреть регату.

— А, — рассеянно произнесла Сьюзэн через некоторое время. — Да, регата. Как мило с вашей стороны. Но Роджер все еще нездоров, его сердце не в порядке, он отдыхает наверху, а у меня гости.

— Тогда мы поедем, не будем больше тебя беспокоить, — быстро произнесла Эспер, обиженная отношением матери. Сьюзэн стояла спиной к двери в гостиную в явно оборонительной позе и совершенно не проявляя благодарности за этот так долго оттягиваемый визит. Появление Портермэнов явно было несвоевременным.